Правая рука Дьявола

Сэйнткроу Лилит

«Я даже этому чертовски рада».

— Скажи, что не будешь сомневаться во мне, не смотря ни на что.

И он называет меня настойчивой.

— Я обещаю, что буду верить тебе, и не буду сомневаться в тебе, — отчеканила я, словно была в начальной школе, — не смотря ни на что. Теперь мы можем с этим покончить?

— Я никогда не пойму твою склонность торопиться, — его лицо расслабилось. Теперь он выглядел задумчиво и почти расслабленно. Но что-то было не так в маленьких линиях вокруг его губ, которые словно кричали мне. По крайней мере, это я знала в нем очень хорошо.

«Если

я собираюсь это сделать, то хочу скорее с этим покончить. А потом, ты и я немного обсудим наши отношения. Самое время разъяснить некоторые вещи». Сердце подскочило к горлу, я медленно приподняла меч.

— Я вооружена и готова увидеться с Дьяволом, Джафримель. Идем.

Хотела бы я сказать, что видела большую часть Вениции. Город был произведением искусства, времен, когда Гегемонии еще не было. Его архитектура простояла века. Как обычно, я опустила глаза и уставилась на свои сапоги, едва мы повернули, позволяя Джафримелю вести меня через мосты и темные улицы, не достаточно большие даже для одного летящего человека. Здесь, на каналах, для перемещения люди использовали узкий высокоскоростной транспорт – некоторые из них открытый транспорт, от чего я содрогнулась – и сликборды. Я в четвертый раз отметила след от сликборда и мысленно приготовилась вытащить меч, если он опять окажется рядом.

Я почти сделала это, но Джафримель закрыл свои пальцы вокруг моего правого запястья, как нежный и одновременно прочный браслет.

— Ты не в своей тарелке, — пробормотал он, от чего я засмеялась. Звук прошел через улицу, с треском отразился от парящего транспорта и осел на моих коренных зубах.

— Я собираюсь прикончить любого юнца, который вздумает пролететь мимо меня, — произнесла я сквозь стучащие зубы.

— Не нужно. Мы на месте. — Он остановился перед парящей грудой камней, я выше подняла голову – и выше, и выше.

Уходящий шпилями в небо собор начал принимать вид ночного города; реактивный и электрический свет объединились, что бы омыть оранжевым цветом его свод. Я увидела круглые окна из настоящего стекла, восстановленного из кусочков пластикового, с изображением розы, которая светилась изнутри красным цветом, когда солнце касалось ее.

— Вход в ад находится в храме?

— Нет. — Он покачал головой, на мгновение в его глазах вспыхнул изумрудно зеленый рунический рисунок. — Просто это то место, где я договорился встретиться с проводником. Хотя большинство храмов очень подходят для открытия дверей в ад. — Он повел меня вверх по ступеням, пальцами правой руки я схватилась за перила, высотой мне по пояс. Этой рукой я убила Сантино – она искривилась после того, как я вогнала мой старый меч в его черное демонское сердце.

Я коснулась рукояти меча, левой рукой приподнимая гладкие ножны.

«Может Йедо дал мне меч, который может убить Дьявола?»

У меня не было времени спросить его об этом, ведь я была занята: думала о «Риггер-Холле» и тосковала по Джафримелю. Кроме того, откуда мне было знать, что Принц тьмы снова начнет вмешиваться в мою жизнь? Я думала, одного раза ему было достаточно. Я, безусловно, получила от него достаточно.

Я взглянула на спину Джафримеля, когда

он остановился перед двойными дверями, поднял золотистую руку и коснулся их. Однажды я уже считала, что он умер.

Умер и исчез. Тоска по нему чуть не убила меня. Таким образом, он не говорил мне, что Люцифер спрашивает обо мне, пытался защитить меня. Он был прав, если бы я встретилась с Люцифером, все еще помня писклявый голос Мировича, то сошла бы с ума.

«Не может быть смягчающих обстоятельств, — корил меня внутренний голос. — Что случилось с прежней Дэнни Валентайн, которой никто не смел врать?»

Я сделала то, что раньше никогда не пыталась сделать – попыталась заткнуть этот голос. Он не хотел молчать.

— Джафримель.

Он медленно повернул голову, держа в поле зрения и меня и дверь.

— Я никогда не буду, ты знаешь. Сомневаться в тебе. — «Я нарушила одно из своих самых главных правил ради тебя». Я не смогла произнести остальную фразу, надеясь, что он поймет.

Его губы были плотно сжаты, но знак на моем плече неожиданно ожил, посылая волны тепла по всему телу. Я сделала глубокий вдох, успокаивась.

Джафримель толкнул двери и заглянул внутрь, его плечи напряглись. Потом он повернулся, одарил меня единственным красноречивым, леденящим сердце взглядом, предупреждая, что что-то не так, и ступил в храм. Он остановился в дверях, его взгляд медленно скользил по интерьеру здания. Я ждала.

Наконец, он двинулся вперед. Сильный запах благовоний вырвался из открытых дверей, мое сердце подскочило к горлу, как ком. Дымящийся мускус, свежеиспеченный хлеб, ни с чем несравнимый запах демона.

Не любого демона. Я знала этот запах. Надеялась больше никогда, никогда в жизни не чувствовать его.

Я ступила в храм, энергия прокатилась по моей коже, дразня, лаская. У меня пересохло во рту. Сердце провалилось в живот, подпрыгнуло и заколотилось в моей груди, запястьях, шее. Мое сердце работало так сильно, что я чувствовала, как оно бьется даже в лодыжках.

«Только посмотрите на это». Двери заскользили по полу позади меня, закрываясь по собственной воле – или его воле. Вдоль огромного зала стояли ряды скамеек, а на алтаре стоял огромный солнечный диск Гегемонии; другие боги расположились в своих нишах на стенах. Свечи мерцали в полутьме, я ощутила запах благовоний. Мой нос наполнился запахами древних культов, вины, страха, а потом резким запахом энергии: шаманы, некроманты, седайины и церемониалы, приходившие сюда, что бы сделать пожертвования, окрасили воздух своей энергией. Она смешалась воедино и накалила атмосферу.

Большинство старых храмов и соборов, выстраивались в узел и соединялись силовыми линиями. В течение Мериканской Эры от такого строительства отказались, и церкви вырастали, как грибы. После Ватиканского скандала и начала Пробуждения старые церкви снова превратились в храмы; процесс был приостановлен после Семидесяти дневной войны и падения Евангелистов Гелиада. Выход Акта о Парапсихологах и создание системы способностей псионов означало, что уцелеют только храмы, построенные на узлах, а остальные будут разрушены, что бы дать пространство для роста городов.