Правая рука смерти

Андреева Наталья Вячеславовна

– Я свое имя терпеть не могу. Оно мне совершенно не подходит. Поэтому я не хочу, чтобы любимая женщина звала меня по имени. Придумай мне ласковое прозвище. – Он протянул руку и коснулся кончиков ее пальцев. – Ну, пожалуйста!

– Ласковое?!

– Вы, женщины, так изобретательны. Зови меня котиком, зайкой или тигренком.

– Котиком?!

– Нет, ты меня не любишь! – он откинулся на спинку стула.

– Это похоже на бред. На бред сумасшедшего.

– Да ладно! Еще неизвестно, кто из нас нормальнее, ты или я. Не хочешь романтики – пойдем в постель, – сказал он грубо.

Она

молчала, потрясенная. То, зачем она сюда шла, потеряло смысл. Но отказать ему? Кто знает, как он на это отреагирует? Она вдруг вспомнила, как настоящий профессор Ройзен при виде этого человека тут же взял себя в руки, приветливо улыбнулся и заговорил спокойно, ровно, без намека на агрессивность. Видимо, так и надо.

Она тоже улыбнулась:

– Ты такой милый. Извини, я немного растерялась.

– Что ты задумала? – спросил он подозрительно. – Только что называла меня психом, а теперь я вдруг милый! Вы, женщины, коварны! – он погрозил ей пальцем.

«Господи, и ему стало хуже! – подумала она потрясенно. – Эти скачки настроения, быстрый переход из одного состояния в другое, нездоровый блеск в глазах, ненормальный аппетит… Я срочно должна встретиться с профессором Ройзеном. С настоящим Ройзеном…»

– Налей мне еще вина! – попросила она, стараясь удержать на лице улыбку.

– С удовольствием!

Она слегка опьянела. Это был вечер открытий, неожиданных признаний и какой-то болезненной, вымученной любви. Она его боялась и в то же время не могла избавиться от чувства к этому человеку, правда, теперь к нему примешалась жалость.

«Я его спасу, – думала Софья Львовна по дороге в спальню. – Еще ничего не потеряно. Нас уже двое. Ройзен и я. Ему нужен не просто друг, и не просто женщина, а квалифицированная медсестра, профессионал, который все время будет рядом. Каждую минуту…»

То, что произошло потом, его разозлило, а ее привело в смущение. Софья Львовна приписала это себе, своей неловкости и неумению скрыть истинные чувства. Она его не хотела. Влагалище было сухое, и как он ни старался ее возбудить, целовал грудь, теребил горячим языком соски и гладил везде, пытаясь отыскать эрогенные зоны, она лишь изображала страсть. Стонала и целовала его в ответ, но в себя не пускала.

Все вышло плохо, а для нее еще и больно, и вместо слов благодарности и комплиментов она услышала:

– Тамара Валентиновна права: у тебя климакс.

Когда он вышел, она разрыдалась. И долго еще плакала, прощаясь со своей молодостью, с любовью, а точнее, с чувством, которое приняла за любовь. Потом она поняла, что надо как-то из всего этого выбираться. Но под конец вновь подумала о старости, о том, что он прав, половое влечение у нее похоже на огонек, который еле-еле теплится. А скоро и совсем погаснет. И превратится она в старуху.

Софья Львовна и заснула с этой мыслью: я старуха.

Побег

В то утро все, кроме Анатолия Брагина, проснулись в плохом настроении. К тому же и погода была пасмурная, за окном свистел ветер, словно созывая в стадо пасущиеся на небе одинокие тучи, и те охотно потянулись на зов. Вскоре уже стало непонятно, полдень или сумерки?

Все затянуло пеленой, и стадо дружно двинулось на дойку: сначала появились одинокие снежинки, влажные, набухшие и впрямь похожие на капли молока, а потом потянулись белые нити, почти непрерывные. Деревья, кусты, крыши хозяйственных построек – все утонуло в молоке. Брагин заволновался и помрачнел.

«Она сказала: завтра. А сегодня я должен лишь получить инструкции. Завтра же все изменится. Погода наладится, и… В общем, все будет хорошо!»

Анатолий Брагин по темпераменту был сангвиником, а следовательно, оптимистом. Он верил в свою звезду, в удачу, поэтому и пускался без раздумий во всякие авантюры.

Он проверил свои запасы. Бананы подгнили, зато яблоко и груша были целехоньки, и печенье почти не зачерствело. Брагин подумал, что этого ему должно хватить, чтобы поддержать силы на пути к трассе. По его расчетам, дорога тянулась лесом километра три, не больше. Это ему по силам, даже в плохую погоду. Сбиться с пути невозможно, дорога отличная, асфальт. Одолеть три километра для хорошо отдохнувшего, сытого мужика пара пустяков. Потом – простор. Федеральная трасса. Там он поймает машину. И тут вдруг он вспомнил, что денег нет, и вновь заволновался. Карманы его куртки тщательно обыскали, изъяв ключи от квартиры и бумажник. Ни денег, ни документов, в общем. Все забрал охранник и наверняка отдал Былю. В залог.

«Скажу, что мне надо в полицию. Ага! Я-то скажу. Но… Во-первых, еще надо, чтобы кто-то остановился при виде одинокого, без каких-либо вещей мужика, голосующего на шоссе. Подумают, бомж или бандит. Народ нынче пуганый. Во-вторых, в полицию никто не захочет ехать. Даром уж точно. Надо у Ленки денег спросить».

Та явно была не в духе. Брагин понял: этой ночью что-то случилось. Когда он пошел в уборную, темноволосая красотка Софья-Сонечка шмыгнула наверх. А когда выходил, туда же, на третий этаж, направился палач Ройзен.

«Совещание у хозяина», – подумал Брагин и слегка напрягся. Ничего хорошего он не ждал. Время, данное ему, закончилось. Сегодня его могут начать пытать.

– Лена, что там у вас происходит? – спросил он.

– Ничего, – она отвела глаза.

– А что за вопли я слышал ночью?

– Ничего.

Он и так догадался, что кричал Влад. Похоже, его опять заперли, и он пытался выломать дверь. Брагин покрылся холодным потом. «Началось! – подумал он. – Только бы выбраться отсюда живым!»

Не появилась за завтраком и врачиха.

– А где Тамара Валентиновна? – спросил Брагин у Магдалены.

Та молча пожала плечами. Все разговоры в доме прослушивались, везде были натыканы видеокамеры. У Брагина сразу пропал аппетит. «Вот оно, начинается! – напряженно думал он. – Держись, Толя! Держись!»

Надежда была только на Магдалену, а та никак не давала понять, что к побегу все готово. Брагин места себе не находил. Все могло сорваться в любой момент. Не случайно Софья с Ройзеном бегали наверх к начальству. И Влад не случайно орал ночью. И Тамары нет. «Они начали применять к должникам пытки, – напряженно думал Анатолий. – А вдруг они сломают мне руку? Или того хуже, ногу? Тогда мне не дойти…»