Правда фронтового разведчика
Шрифт:
Еще в феврале 2004-го он сказал — на дачу летом я не поеду. Как в воду глядел. Предчувствие какое-то было? Наверно. А как он рвался на 60-летие освобождения в 1944-м от немцев Старой Руссы, Холма, хотя и понимал уязвимость своего здоровья к этому времени… И мы едем, несмотря ни на что. С нами его однополчанка, та самая разведчица, что учила его окопным премудростям, когда они в 43-м сидели в обороне среди снегов и болот Приильменья. Демянская группировка немцев, проклятый Рамушевский коридор, бездарное командование, тысячи похоронок родным. Это уже не просто однополчане, это уже братство по крови.
Едем! По дороге ранящие душу сохранившиеся следы тех лет — братские могилы. В местных
Как теперь мало ветеранов приезжает в памятные дни, живых свидетелей боев, пронесшихся здесь много лет назад! Вот и Игорь рвался в Старую Руссу, в Холм, понимая, что, может быть, это в последний раз, если лета уже повернули на девятый десяток.
Морозы завернули за тридцать, но солнце светит ярко. Встречи, приемы ветеранов искренни, теплы, душевны. Разговоры, застолья, выезды к братским могилам, встречи с молодежью, жителями, воспоминания…
Удивительно, но памятные дни ушедшей Мировой, Отечественной воспринимаются в глубинке, в городках, особенно хлебнувших этой самой войны, в отличие от столиц, по-другому. Дни освобождения, тем более круглые даты, отмечаются с подъемом, с душевным отношением к памяти тех дней, к участникам, свидетелям тех событий, к ветеранам.
Большой зал дома культуры Холма, поставленный после войны на месте, где когда-то была тюрьма, а в дни оккупации — гестапо, набит битком. Стоят даже вдоль стен. Городок хоть и мал, но в войну был важным стратегическим узлом и «хватил» 945 дней оккупации — больше, чем любой российский город за линией фронта. И это несмотря на неоднократные попытки освободить его и войсками, и партизанами. А сейчас зал внимательно слушает со сцены рассказы пожилых людей о тех страшных днях, когда они были мальчишками и девчонками. Слушают рассказ Игоря Александровича Бескина, который, командуя маленькой группой разведчиков, дал последний бой оккупантам в городе и водрузил на колокольне самодельное знамя, поставив тем самым точку в долгих и мучительных боях за этот город. Выше, в рассказах фронтового разведчика, об этом более подробно сказано.
В зале в глубокой тишине слушают тогдашнего лейтенанта, командира полковой разведки, а теперь полковника в отставке, который уже много лет почетный гражданин города Холм и иногда приезжает к ним, несмотря на сложности со здоровьем. На улицах узнают, раскланиваются, подходят, душевно приветствуют.
Концерт самодеятельности разнообразный, обстоятельный. Принимают участие не только молодежь и школьники. Всем хочется приобщиться к радости праздника. В провинции люди сохраняют еще искренность, открытость. И этим сильна глубинка. И многолюдный митинг на крепком морозе у монумента, где на мраморных досках пять тысяч имен и бронзовый солдат-победитель. И застолье в музее, куда собрались ветераны города, поисковики-добровольцы — помощники музея, много народу. Для города — это событие.
Игорю
Весна легкая, прозрачная. Как всегда, пошли прогуляться. Парк Речного вокзала на Химкинском водохранилище за прошедший год привели в порядок, убрали разросшийся подлесок, почистили, засадили, как до войны, цветники, вместо валежника — газоны. Где бы присесть? Новые скамьи еще не расставили.
— А пойдем вон туда, там скамьи стоят.
— А ты откуда знаешь?
— Приходил недавно. На свой окопчик у моста взглянул…
Предстоит трудная хирургическая операция, в его-то годы. Вероятность положительного исхода 8-10 %, а без операции — много хуже.
Аукнулась Новая Земля. После успешного окончания Бронетанковой Академии, в которую Игорь поступил сразу после фронта и тяжелого ранения, после активной службы в танковых войсках в Белоруссии сферой его интересов стала вездеходная техника, проблемы ее проходимости. Исследовательская деятельность, испытания заводской техники — интереснейшая для него работа. И в 1963 году он командует испытательной экспедицией: тяжелая техника, муляжи ракет по маршруту бездорожья — ничего себе! Через Республику Коми на Новую Землю до Маточкиного Шара, затем снова — на Вайгач, вокруг Белого моря, Кольского полуострова до Мурманской базы, до Рыбачьего. И все это тем более по восточному берегу Новой Земли — вдоль полигонов испытаний в 1961 году водородной бомбы. Как оказалось позднее, облако отнесло и на Кольский. Несусветная тогдашняя безграмотность деятелей Минобороны, если еще в 1986 году на чернобыльскую аварию наваливались практически врукопашную, а тогда, в 1963 году… Но о тех новоземельских походах мне было кратко сказано через много-много лет — строгости, секретности, подписки и прочее — военное дело.
Когда испытываемая техника пришла на базу, она так фонила, зашкаливая дозиметры, что ее тут же закопали, не дав даже снять замеры износа машин и прочее. А люди? Так и остались, разъехавшись по своим местам службы. У И горя в это время подоспела диспансеризация, и он сказал врачам о походе. В Институте переливания крови ему немедленно сменили практически всю кровь. А сердце — сердце еще с фронта было перегруженным, вплоть до фибрилляции в госпитале, прямо при осмотре врачами. Они же и пообещали не более трех-пяти лет жизни при соблюдении режима и прочих условий.
Новая Земля могла еще аукнуться. И аукнулась через много лет. Сначала гибелью такого долгожданного первенца Игоря, потом двумя-тремя случаями кожной онкологии, еще кое-чем. И вот — предстоящая операция.
Оказывается, и с окопчиком, с местом первого ранения сходил попрощаться. Со старой школой, с местами, что излазил еще мальчишкой… Собрался в кулачок, как перед боем. Мне только и сказал:
— Если что, никаких попов! Кремация и две урны — одну здесь, около мамы, в Москве, другую — в Холм.
Месяц подготовки. Операция прошла на удивление удачно. Скоро на выписку. Госпитальное время тянется нудно, особенно когда операция уже прошла, а до выписки еще ждать… Чтение утомляет, силы еще не те. Прогулка в парке — посидеть в тени деревьев. Полюбоваться на цветы, на облака. Иногда непонятным образом возникает желание пообщаться с таким же немолодым соседом по скамье. Разговорились. Человек постарше Игоря, фронтовик, ранения дают себя знать. Ну, раз фронтовик, то где, когда, на каком фронте… И пошло… В 41-м отступление, Смоленск, окружение, потом Вязьма, снова окружение, оборона Москвы…