Правда о любви
Шрифт:
– Сейчас я встану на колени, а вы положите бумагу мне на спину и пишите все, что он требует.
– Только побыстрее, – процедил Джордан сквозь зубы.
– Сначала дарственную, – велел Барнаби. – Лорд Трегоннинг, каково официальное название поместья?
Джордан всмотрелся в лорда Трегоннинга, нахмурился, обежал взглядом толпу и стал поворачиваться, чтобы посмотреть, что творится за его спиной.
Джерард пустился бежать и в отчаянном прыжке перелетел через пропасть.
Джордан увидел его; пораженный, он резко
Девушка с криком изогнулась, стараясь удержаться, но ноги ее уже скользили в пропасть.
И тут Джерард врезался в нее. Схватил за талию, прижал к себе, и сила инерции увлекла их вперед.
Джордан бросился на них, попытался ударить ножом и промахнулся.
Джерард извернулся и поднял Жаклин так, чтобы защитить ее собственным телом. Оба тяжело упали на камни.
Джордан, предположив, что Джерард кинется на него, поднял кулаки и приготовился. Но, поняв свою ошибку, сам ринулся на врага и тут же, потеряв равновесие, свалился в дыру.
Они еще успели увидеть лицо и широко раскрытые глаза человека, до последней секунды не верившего, что подобная судьба может постигнуть его. Рот открылся в безумном вопле… и Джордан исчез.
Вопль резко оборвался, утонув в бурлящем котле серых волн.
Несколько мгновений тишина нарушалась только грохочущей симфонией моря и тоскливыми криками чаек.
И тут все заговорили, зашумели, пришли в движение.
Мужчины взбегали на скалу, собирались вокруг дыры. Кто-то послал за веревками ...
Лежа на камнях, пытаясь отдышаться, Джерард и Жаклин ощутили приближение катаклизма гораздо раньше остальных. Они повернули головы, глянули в глаза друг другу, и Джерард, обняв девушку, поцеловал в висок.
Она, плача, льнула к нему в порыве, где смешались облегчение и радость, грусть и скорбь.
Он крепче прижал ее к себе, медленно собрался с силами и встал, увлекая ее за собой, под нарастающий рев волн.
Силы, бушующие на дне каверны, вырвались на свободу. Струя высотой пять футов поднялась над дырой; собравшиеся дружно отпрянули.
– Боже милосердный!
– Господи Иисусе!
Потрясенные люди не сводили глаз с фонтана ярко-алого цвета.
Неестественно высокий, нечеловеческий вопль разрезал воздух. Элинор каким-то образом сумела освободиться, взбежала на скалу и попыталась броситься в пропасть.
Ее едва сумели поймать.
Шквал налетел, побушевал немного и выдохся. Собравшиеся потихоньку возвращались назад, качая головами и облегченно вздыхая.
Ступни Джерарда были так сильно изранены, что он не смог надеть сапоги и уж тем более идти пешком. Он сел на каменный бордюр у тропинки. Жаклин присела на корточки, изучая его раны.
– Поверить не в силах, что ты это сделал, – то и дело повторяла она с ужасом, давясь слезами, пока сэр Винсент и Мэтью обсуждали, что с ним делать. Сэр Винсент вспомнил о шлюпке,
Жаклин, разумеется, взяла команду на себя.
Ее ужаснуло состояние его ног, а когда она увидела руки, особенно право е запястье, на которое Джерард приземлился, расстроилась настолько, что не смогла найти в себе сил хорошенько его отчитать.
Достаточно опытный в обращении с женщинами, чтобы понимать, как ловко ему удалось избежать строгой нотации (что ни в коей мере не уменьшало ее благодарности по поводу героического спасения), Джерард скромно молчал и наслаждался ее нежными заботами.
К тому времени как Мэтью пригнал шлюпку и они обогнули бухту, Жаклин немного успокоилась. Джерард сумел взобраться в седло, Ричардс подсадил Жаклин, и они медленным шагом поехали к дому. Мужчины шагали рядом.
Дома их уже ждали дамы, принявшиеся кудахтать над ними, проклинать Джордана и Элинор, тихо, искренне сочувствовать несчастным Фритемам, на головы которых пало такое проклятие, а также наперебой сообщать хорошие новости.
Миллисент очнулась и полностью пришла в себя. Дым пожара произвел такое же оживляющее действие, как жженые перья, поднесенные под нос упавшей в обморок даме.
Жаклин, не дав дамам договорить, коротко перечислила раны Джерарда и решительно увела его наверх.
Но сначала они заглянули к Миллисент и увидели там сэра Годфри, сидевшего у постели и державшего ее за руку.
При виде молодых людей Миллисент смутилась и отдернула руку, но щеки рдели румянцем: она, несомненно, находилась на пути к выздоровлению.
– Я все время оставался с ней, – сообщил сэр Годфри. – Некоторых вещей мне лучше не видеть, если понимаете, о чем я.
Джерард понимал. Но совесть его была чиста: он и пальцем не притронулся к Джордану Фритему. Тот сам пожал плоды собственных гнусных деяний.
Оставив Миллисент и сэра Годфри узнать всю историю от толпившихся внизу гостей, Жаклин настояла, чтобы Джерард позволил ей заняться его ранами.
Его комната была уничтожена пожаром; она отвела его в свою.
Вечером они не спустились вниз. Им было довольно собственного общества.
Теперь они нуждались в одном: отпраздновать воссоединение. Начать новую жизнь вместе.
И любить. Находить радость друг в друге. Удостовериться в силе и истине того, что росло и крепло между ними.
Жаклин отчетливо сознавала, чем он рискнул ради нее: не только жизнью, но и возможностью жить. Он был художником, живопись стала его душой, и все же он поднялся на скалу, зная, что всего один, слишком глубокий порез, задевший сухожилие, – и он не сможет держать в руке карандаш или кисть.