Правда о Первой Мировой войне

Лиддел Гарт Генри Бэзил

В настоящее время можно уже вынести беспристрастное решение. Если мы признаем, что на Жоффре лежала ответственность за принятие решения, то факты – упрямая вещь – показывают, что вдохновению Галлиени мы обязаны быстротой и размахом удара. Более того, этим опрокидываются нападки защитников Жоффра, что Галлиени провалил план Жоффра, поспешив с ударом, ибо мы знаем, что задержка на сутки позволила бы германцам закончить выгодное для них перераспределение сил, а это именно и было сорвано ударом Галлиени.

В Германии такие же горячие споры вызвали вопросы, был ли приказ об отступлении ошибкой и кто несет ответственность за роковое решение: Клук, командовавший 1-й армией, Бюлов, командовавший 2-й армией, или посланный главным командованием полковник Хенч.

Так или иначе, многочисленные споры пошли на пользу, показывая,

что Марна была победой скорее психологической, чем физической. Но таковыми же были многие другие бессмертные в истории победы, где сам бой имел второстепенное значение.

Марна настолько очевидно являлась психологическим успехом, что после нее было подвергнуто длительному анализу мышление командиров. Но при этом «комплекс боя» сузил анализ до пределов того момента, когда произошло фактическое столкновение армий. В итоге многое, заслуживавшее внимания, осталось вне поля зрения комментаторов.

В самом деле, если мы познакомимся с настроениями германских командиров, то узнаем, что до и во время кризиса они все время оглядывались назад, вернее через правое плечо, опасаясь удара союзников по их все удлинявшимся коммуникациям в Бельгии и северной Франции. К несчастью для союзников, оснований для такой нервности было мало. Запоздалая просьба о высадке английского экспедиционного корпуса на бельгийском побережье не имела успеха. Верх одержала точка зрения и пометка Вильсона, рассматривавшего этот корпус как придаток левого фланга французов. Но бельгийская полевая армия, блокированная германцами в Антверпене, безусловно, потребовала выделения крупных частей германских армий для своей охраны, и даже более того, она хронически трепала нервы германцам.

Пытливый ум мистера Черчилля также не дремал. Сил было мало, но он отправил одну бригаду морской пехоты во главе с генералом Астоном в Остенде, приказав ему как можно шире предать гласности свое пребывание там. Бригада высадилась 26 августа и стояла на берегу в течение нескольких дней.

Теперь перейдем к другой стороне. 5 сентября, в тот день, когда французские войска шли, чтобы нанести Клуку удар, полковник Хенч, представитель германского высшего командования, прибыл в угрожаемую армию с чудовищным и мало ободряющим предупреждением:

«Плохие новости. 7-я и 6-я армии окружены. 4-я и 5-я армии встретили сильное сопротивление. Англичане беспрерывно высаживают свежие войска на бельгийском побережье. Имеются донесения о появлении там же русских экспедиционных частей. По всей вероятности, отступление неизбежно».

Из других источников мы знаем, что 3000 моряков в воображении германского командования выросли в 40 000, а силы русских оценивали в 80 000 человек.

Таким образом, германская фланговая армия была предоставлена своей судьбе вследствие твердого убеждения, что тыл германцев находится под серьезной угрозой и что главное командование учитывает возможность отступления. Такие известия в период большого напряжения, конечно, должны были сильно нервировать и тревожить. Раз бельгийские новости заставили главное командование колебаться, то новости эти повлекли за собой также мысль об отступлении, и когда Хенч вновь вернулся 9 сентября с полномочиями упорядочить отступление «в случае если начался отход», то отступление это не только началось, но и совпало с получением новых тревожных известий из Бельгии: в этот день была произведена вылазка бельгийцев из Антверпена, которая хотя и не привела к серьезным результатам, оказала неоценимое психологическое воздействие тревожной новости, полученной в момент кризиса.

Германское отступление не только ускорилось, но и расширилось. Вместе с ним повернулось и колесо истории.

История должна отдать должное счастливому вдохновению мистера Черчилля и горсточке «разгуливавших моряков» генерала Астона. Но помог также и удивительный «русский миф», который столь таинственно возник и распространялся. Мы знаем, что мистер Черчилль фактически предлагал таким путем привезти русский экспедиционный корпус. Быть может, это предложение выплыло наружу и было преувеличено до фактического его осуществления. Все же общее мнение давно приписывает эту легенду разгоряченному воображению вокзального швейцара; пищей для него послужил простой факт прохода ночью воинского поезда, пассажиры которого говорили на шотландском наречии. Если

это так, то совершенно необходимо поставить в Лондоне памятник «неизвестному швейцару».

Запомнив это, вернемся и проследим последовательность событий самого сражения. Ближайшая цепь причин начинается – благодаря отступлению французской и английской армий – спасением германцев от приграничной западни, куда, согласно плану Жоффра, их хотели заманить. Первые ярко расцвеченные донесения армий о пограничных боях создали у германского главного командования впечатление решающей победы. Весь во власти этой галлюцинации, Мольтке 25 августа совершенно бесцельно отправил на русский фронт четыре дивизии. Это еще более ослабило правый фланг, и так уже ослабленный выделением семи дивизий для окружения устарелых крепостей. Однако сравнительно небольшое число захваченных пленных вызвало у Мольтке сомнение и заставило его менее радужно расценивать обстановку. Оптимизм кайзера его теперь раздражал: «Он все время в ликующем настроении, которое я до смерти ненавижу».

Новая полоса сомнений и пессимизма Мольтке в сочетании с новым оптимизмом его командующих армиями привела к новым изменениям плана, которое таило в себе зародыши поражения.

В то время как армия Клука на германском крайнем правом, т. е. внешнем, фланге шла, наступая на пятки британцев, так что «крайний» британский корпус (Смит-Дорриен) был вынужден остановиться и дать бой, сосед Клука на внутреннем фланге – Бюлов – преследовал 5– ю французскую армию Ланрезака. Когда 26 августа левый фланг британцев, серьезно побитый, отступил на юг (от Ле-Като), Клук вновь повернул на юго-запад. Направление это частично было взято из-за ошибки в предполагаемом направлении отступления британцев (думали, что они отступят к портам канала), но оно полностью отвечало основной задаче Клука – широкому охватывающему захождению. А выход армии Клука в район Амьен-Перонн, где как раз выгружались первые части вновь сформированной французской 6– й армии после их отхода из Эльзаса, приводил и к срыву планов Жоффра о раннем возврате к наступлению, заставив его быстро оттянуть 6-ю армию назад, под защиту укреплений Парижа.

Но Клук едва успел завернуть на юго-запад, как ему пришлось вернуться назад. Чтобы облегчить положение британцев, Жоффр приказал Ланрезаку остановиться и ударить по преследовавшим германцам. Бюлов, испугавшись этой угрозы, обратился к Клуку за помощью. Атака Ланрезака 26 августа была остановлена прежде, чем Бюлову могла понадобиться эта помощь, но он все же просил Клука вернуться, чтобы отрезать пути отступления армии Ланрезака.

Раньше, чем согласиться на это, Клук запросил Мольтке. Запрос поступил в момент, когда Мольтке вообще был смущен тем, что французы ускользают от его охвата, и в частности обеспокоен разрывом, образовавшимся между его 2-й (Бюлов) и 3-й (Гаузен) армиями, хотя последняя и повернула уже с юго-запада на юг, чтобы помочь 4-й армии – ее соседу с другой стороны. Поэтому Мольтке одобрил изменение Клуком направления наступления, что неизбежно означало отказ от первоначального плана широкого охвата Парижа с внешней его стороны. Теперь фланг германского захождения должен был проходить с южной стороны Парижа, другими словами – пройти через укрепления Парижа с фронта. Таким образом, уплотнив ради большей безопасности свой фронт, Мольтке отказался от более широких перспектив, заложенных в широком маневре охвата первоначального плана. И, как показали события, он, вместо того, чтобы уменьшить риск контрудара, сам себя поставил под роковой контрудар.

Решение отказаться от первоначального плана было окончательно принято 4 сентября, причем план этот Мольтке заменил более узким окружением центра французов и их правого фланга. Центр германцев (4-я и 5-я армии) должен был развивать натиск в юго-восточном направлении; вместе с тем левый фланг (6-я я 7-я армии) должен был бить в юго-западном направлении, пытаясь прорваться сквозь укрепленный район между Тулем и Эпиналем. Таким образом клещи охвата должны были сомкнуться внутри с обеих сторон Вердена. Одновременно правый фланг (1-я и 2-я армии) должен был повернуть наружу и, став фронтом на запад, препятствовать всяким попыткам французов перейти в контратаки из окрестностей Парижа.