Правда о привидениях

Веркин Эдуард Николаевич

Руки у меня затряслись, и, чтобы успокоиться, я стал перевязывать шнурки и делал это медленно. Я перевязывал шнурки, а что-то дышало мне в шею.

Завязав шнурки косым бантиком, я стал медленно, не делая резких движений, подниматься. Выпрямившись во весь рост, я оглянулся. Никого. Показалось. Тогда я быстро прошел к люку, спустился вниз и закрыл замок.

Я вышел на улицу и на всякий случай обошел вокруг дома. Все было в порядке. Мне хотелось взять да и свалить из дома в село или

на речку, но я должен был караулить Катьку, пока не приедет мать.

Караулить Катьку мне не очень хотелось, но делать было нечего, я злобно плюнул и вернулся в дом.

Едва я вернулся в гостиную, как сразу увидел сестру. Она сидела на синем ковре, и вокруг нее вился бинт. Катька мелко тряслась и куталась в плед.

– Ну, что у тебя? – спросил я.

Катька не ответила.

– Что опять? – я подошел ближе. – Занозу посадила?

– Гангрена, – всхлипнула Катька.

– Чего? – усмехнулся я.

– Гангрена.

Катька приподняла плед.

Царапина на ноге побелела и вспухла. Теперь это была уже не царапина, а целый рубец. Будто Катьку полоснули ножом.

– Холодно, – сказала Катька. – Мне холодно...

Я взял телефон и позвонил в местную справочную. Узнал телефон фельдшерского пункта. Дежурная сказала, что сейчас врача нет, но я могу оставить координаты, и завтра с утра доктор зайдет обязательно.

Я набрал по всему дому одеял и отнес их в комнату Катьки. Сразу двумя накрыл сестру, а на остальных устроился сам.

Ночь прошла спокойно. Катьку перестала бить дрожь, и она проспала до утра.

Утром погода испортилась. В небе прохудились какие-то трубы, и полил сильный дождь. Иногда даже что-то сверкало, но грома слышно не было. Я сидел перед окном и ждал.

В десять часов приехал врач. Он вошел в гостиную, сложил зонтик и снял галоши. Я в первый раз в жизни видел настоящие галоши, я даже не знал, что они еще существуют, галоши привели меня в восхищение, и я решил рассмотреть их потом получше.

– Дождь... – сказал доктор и оглядел нашу гостиную, не удивлюсь, если он искал камин, чтобы погреть у него ноги. – Погода как взбесилась...

– Тут всегда так? – спросил я.

– Не всегда... – доктор сунул мне в руки свой макинтош. – Не всегда...

Врач был старый, похожий на писателя Чехова, только не в пенсне, а в очках. Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнул на второй этаж. Доктор вздохнул и стал подниматься по лестнице.

– Родители где? – спросил доктор.

– Нету, – сказал я. – Нас бросили еще в младенчестве...

Доктор посмотрел на меня как на придурка.

– Да нет, – поправился я. – Это я шучу. Они вынуждены были отъехать по делам службы.

– Ясно, – равнодушно сказал доктор. – Бывает...

–

Может, вы чаю хотите?

– Хочу.

Я проводил доктора до комнаты Катьки. Он вошел, устало опустился на стул и стал мерить себе пульс. Я сбегал в кладовку, взял банку саморазогревающегося чая, сдернул клапан, вылил чай в чашку. Поднялся наверх.

Доктор все еще слушал пульс.

– Восемьдесят... – он убрал руку с запястья, взял чашку. – Одышка, однако... Спасибо за чай... Ну-с, где наша молодая леди?

Я указал пальцем на Катьку. Доктор улыбнулся и подсел к ней на кровать.

– Что тут у вас? – доктор пощекотал Катьку за пятку.

Катька тихонечко хихикнула.

– Она ногу оцарапала, – стал объяснять я. – А руки никогда не моет, грязь под ногтями. Вот, видимо, инфекцию и занесла – воспалилось все. Может, ей укол от столбняка сделать?

– Себе укол сделай! – огрызнулась Катька.

– Сделаем, если надо... – мурлыкал доктор. – Все сделаем... И укол, и все, что надо... А ну-ка, покажи ножку.

Катька выставила из-под пледа ногу. Нога была забинтована и походила на белый кокон.

– Давай посмотрим... – доктор стал осторожно разматывать бинт.

Я обошел доктора сбоку, чтобы видеть получше.

Он аккуратно сматывал бинт, и я подумал, что, вероятно, в сельской больнице дефицит всего, даже бинтов, и у доктора выработалась привычка экономить.

Бинт был снят.

Нога у Катьки еще больше побелела, но припухлость не увеличилась. Доктор как-то нехорошо покривился и потрогал Катькину ногу пальцем.

– Болит? – спросил он. – Вот здесь болит?

– Нет, – помотала головой Катька.

– А здесь? – доктор потрогал чуть выше. – Тут болит?

Катька снова покачала головой.

Тогда доктор опять нажал. Он нажал сильнее, я видел, как пальцы его прямо впились в кожу, но Катька даже не поморщилась. Доктор отпустил Катькину ногу и стал чесать подбородок. Он покраснел, и на лбу у него выступил пот, доктор вытер его рукавом. Он жевал губы и потихоньку мычал.

– Вы сделаете укол? – спросил я.

– Что? – вздрогнул доктор.

– Укол, спрашиваю, будете делать?

– Конечно, конечно, – доктор засуетился. – Конечно, сделаю...

– Не хочу укол... – как-то неубедительно воспротивилась Катька.

Но доктор уже вынул из старомодного чемоданчика не менее старомодный шприц с длинной иглой, затем сломал какую-то ампулу, набрал в шприц прозрачную жидкость, выпустил в потолок струйку. Протер ватой ногу и сделал укол. Катька, всегда боявшаяся уколов, даже не вздрогнула.

– Все, – доктор подмигнул ей. – Теперь у тебя не будет столбняка. Можешь не бояться.