Правда о «Вильгельме Густлофе»
Шрифт:
Неизвестно, как повлияло на приговор дело Маринеско, заведенное когда-то органами НКВД. Определенно, оно было знакомо судьям, когда они решили отправить Маринеско в Сибирь, уготовив ему судьбу, способную сломать жизнь самым мужественным людям.
Вагоны, в которых заключенные перевозились в Сибирь, назывались «столыпинами», по фамилии одного из царских сановников, подавившего революцию 1905 года и направлявшего в подобных вагонах арестантов на Восток. «Столыпин» — обычный железнодорожный вагон, поделенный на купе, но без окон. С виду типичный почтовый вагон. В пяти из девяти отсеков размещались заключенные, в остальных сидели охранники. Двери в купе заменяли решетки. Незабываемое описание дает Солженицын: «Если посмотреть от входа, то вагон поразительно напоминает
Солженицын описывает, как один человек три недели провел в таком отсеке, где вначале было набито 36 человек. Несколько дней подряд он висел между людьми, не касаясь ногами пола. Постепенно заключенные умирали, и их вытаскивали наружу между ногами оставшихся. Таким образом, появлялись некоторые удобства. Это было осенью 1946 года.
«Путешествие» Маринеско из Ленинграда в Сибирь по дороге протяженностью 9000 километров началось в 1949 году и продолжалось несколько — месяцев. Кроме суровых условий этапирования, созданных охранниками, были и другие опасности. Закоренелые преступники и убийцы мучили и обирали тех, кого они считали наиболее уязвимыми: политических заключенных, осужденных по 58-й статье за антисоветскую агитацию. «Блатные» — воровская община, которые запугивали и грабили «политических» — господствовали в ГУЛАГе. Кроме того, они пользовались покровительством охраны. В вагоне Маринеско также имелась подобная группа. Возглавлял ее бывший полицай, осужденный на 25 лет за то, что помогал немецким карателям устраивать облавы на гражданское население. Охранники назначили его старостой вагона и поручили ему особое задание — распределять еду.
Позже Маринеско рассказывал, что этот человек и небольшая группа уголовников начали терроризировать всех остальных. «Эта свинья и его компания себе наливали по две тарелки супа, а остальным выдавали по одной, да и то лишь половину порции. Скоро я понял, что никогда не увижу Тихого океана, если так дело пойдет и дальше. Я должен был что-то предпринять.
Нас было восемь моряков в вагоне. Довольно легко удалось их сплотить. Когда началась раздача супа, я подал знак, и мы набросились на уголовников. Полицая избили так, что он чуть концы не отдал. Во всяком случае, он заткнул свой рот. Затем я выбрал старосту, молодого парня, получившего пять лет за кражу банки тушенки при разгрузке судна. Комендант поезда увидел, что мы не намерены бежать, и закрыл глаза на инцидент. Таким образом, мы добрались до Владивостока».
Но это еще не было концом поездки. Корабль с арестантами ходил от Находки до Ванино, что недалеко от Хабаровска (300 км. — Ю.Л.), и далее в северном направлении к колымскому порту Нагаево — воротам лагерей смерти.
Десятки тысяч голодных и больных мужчин и женщин сгонялись группами в плавающие тюрьмы. Там они вповалку лежали в переполненных помещениях. Об этом пишет Рой Медведев в своей книге «Наша сила в правде»: «Хлеб им бросали через люки на палубе, как диким зверям. Тех, кто умирал в пути, а таких было немало, просто выбрасывали за борт. Ответом на беспорядки или организованный протест была ледяная вода, которую закачивали в трюмы из Охотского моря. После такого “душа” тысячи заключенных или умирали, или с тяжелыми обморожениями попадали в магаданские больницы».
Другой характерной особенностью этого перегона были изнасилования. Заключенные женщины становились жертвами и охранников, и уголовников. Женщины, последовавшие в лагерь за своими мужьями, вынуждены были заниматься проституцией, чтобы выжить.
По прибытии в Нагаево заключенных распределили по 125 лагерям. Многие оставались в них навсегда.
Достаточно было от двадцати до тридцати дней, чтобы здоровый мужчина превратился в развалину. Варлам Шаламов, ветеран колымских лагерей, пишет: «Шестнадцать часов работы в шахте без отдыха, систематическое истощение,
Медведев сообщает, что все ворота в колымских лагерях были украшены надписями, взятыми из лагерных инструкций, такими как «Работа — дело чести, мужества и героизма».
В такое место прибыл Маринеско, ас-подводник Балтийского флота. (А. Крон в повести «Капитан дальнего плавания» пишет, что Маринеско оставили в порту Ванино. — Ю.Л.). Его сообразительность помогла ему и здесь. Баржи, доставившие заключенных, привезли также продукты для шахт и лагерей. Их требовалось разгрузить, а затем заполнить баржи продукцией ГУЛАГа для обратного рейса во Владивосток. Маринеско неплохо разбирался в такелажных работах. Физически он был крепким мужчиной и не проходил по политической статье. Почему он не имел права стать одним из привилегированных заключенных? Почему он должен умереть, как три миллиона других арестантов? Он убедил начальство, что вместе с другими восемью моряками сможет организовать великолепную бригаду докеров.
Как когда-то в Балтийском море, сейчас речь шла о спасении собственной жизни.
В 1955 году, через два года после смерти Сталина, открылись ворота трудовых лагерей. Миллионы заключенных вернулись домой, к прежней жизни. Некоторые были реабилитированы посмертно. Немногие из выживших дождались извинений за «перегибы, связанные с культом Сталина».
Маринеско пережил все и после долгого пути вернулся в Ленинград, где нашел работу на одном из предприятий (о котором писал Дмитриев). Его восстановили в рядах коммунистической партии. Это было знаком, что ему простили то, из-за чего он был отправлен на Колыму.
Маринеско не забыли. Даже в самые мрачные послевоенные годы друзья вели борьбу за его освобождение и реабилитацию. Постепенно дело продвигалось. Прорыв наступил в 1960 году, когда советское телевидение рассказало о гибели «Густлофа», а Маринеско назвали человеком, которому удалось потопить его.
Сразу после этого он был восстановлен в звании капитана 3-го ранга запаса и получил право на соответствующую пенсию. Центральный военно-морской музей в Ленинграде также по достоинству оценил его заслуги.
В этом музее (расположенном в здании бывшей Биржи труда) хранится 200 000 экспонатов. В одной из витрин зала № 8, посвященного «победе над фашизмом в Восточной Пруссии в 1945 году», помещена фотография Александра Ивановича Маринеско с шестью медалями, орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны обеих степеней и медалью «За оборону Ленинграда» на груди.
Посетителям сообщают, что А. И. Маринеско в период с 1943 по 1945 годы командовал подводной лодкой «С-13», которая потопила три вражеских транспорта, а 30 января 1945 года атаковала германский фашистский лайнер «Вильгельм Густлоф» водоизмещением свыше 25 000 тонн. Три торпеды, как свидетельствует запись, поразили цель, и вражеский корабль затонул. На борту лайнера, который нацисты использовали для эвакуации из Данцига, находились несколько тысяч солдат, матросов и офицеров, а также большое количество подводников.
Фоторепродукция статьи одной из шведских газет служит подтверждением этой записи. Ни название газеты («Стокгольм Тиднинген»), ни дата публикации не приводятся. Статья переведена на русский язык и гласит:
«По сообщению одной из утренних газет немецкий корабль “Вильгельм Густлоф” водоизмещением 20 000 тонн был торпедирован в четверг вскоре после выхода из Данцига и затонул. Из 8000 человек, находившихся на борту, спаслись лишь 988 человек. На корабле были 3700 специалистов-подводников, участвовавших в войне, и 4000 беженцев из Восточной Пруссии. Спустя десять минут после попадания торпед, лайнер начал погружаться и еще через пять минут затонул» (сообщение без упоминания фамилии автора с большими неточностями. — Ю.Л.).