Правда об Ираке или Битва в Месопотамии

Уткин Анатолий Иванович

– США сконцентрировали свое внимание на том, что им кажется наиболее важным – на отношениях с «умеренными» режимами, с прозападными правительствами Саудовской Аравии, Египта, Иордании, на тенденциях развития связей этого региона с Западом. Это заметно отвлекло внимание от воинствующей части ближневосточного политического спектра, во главе которого стоит Ирак. Недостаток внимания к радикальным режимам сказался. Потенциальная демократизация Ближнего Востока как бы закамуфлировала упорный радикализм Багдада и других подобных столиц.

– Нефть как стратегическое сырье современной экономики заставляет как бы «сквозь пальцы» смотреть на особенности политического процесса в данном регионе, позволяя слишком многое таким странам, как Ирак.

– Палестино-израильский конфликт так или иначе занимает в американских отношениях центральное место, как бы уводя

в сторону возможность прямого воздействия мусульман на Америку. Американцев напугала легкость проникновения внутрь страны: за один год границы США пересекают 489 млн человек, 127 млн легковых автомобилей, 11,5 млн грузовиков, 829 тыс. самолетов, 2,2 млн железнодорожных вагонов. «Возможно, наиболее серьезной угрозой, порожденной атакой 11 сентября, – пишет американец С. Флинн, – является обнаружение мягкого подбрюшья глобализации. Та же самая система, которая питала славные дни 1990-х годов – открытость американской экономики миру – увеличила американскую уязвимость. На протяжении многих лет американские политики, переговорщики и лидеры бизнеса действовали исходя из наивного предположения, что у раскрытия ворот мировой торговли и путешествий нет побочного негативного эффекта» [79] . Американцы поздно, но опомнились – теперь в США не купить карт основных водных резервуаров, атомных электростанций, мостов и тоннелей. Карты нефте– и газопроводов изъяты из Интернета.

79

Flynn S. America the Vulnerable («Foreign Affairs», January–February 2002, p. 62).

Отрицать, что названные проблемы противоречат установленному надолго внешнеполитическому курсу США, было бы противиться очевидности. В США уже говорят о «болезненных последствиях триумфализма, который овладел Соединенными Штатами после окончания „холодной войны“ [80] . А что, если Саддам Хусейн решит отомстить за 1991 год? Каковы его силы и возможности? Каковы возможности Соединенных Штатов противостоять обозленному блокадой Ираку?

Глава третья

Левиафан

После окончания «холодной войны» Россия довела численность своих бомбардировщиков дальнего радиуса действия до 39% прежнего состава, на 58% стало меньше МБР, на 80% меньше ракет подводных лодок. 80% шахтных МБР пережили срок своей годности... Но растет возможность первого удара со стороны Америки [81] .

Либер К, Пресс Д., 2006

80

Simes D. What War Means («The National interest», Spring 2002, p. 48).

81

Lieber K. and Press D. The Rise of U.S. Nuclear Primacy («Foreign Affairs», March/ April 2006, p. 46).

Наступивший мир не остановил военного строительства США

Прежде чем обратиться к американской авантюре на Ближнем Востоке, сделаем самую общую оценку мощи звездно-полосатого мира. Американские теоретики без тени смущения пишут, что «военная мощь на протяжении последних 60 лет была доминирующим элементом во внешней политике США» [82] . С уходом в небытие соперницы-сверхдержавы на долю США в конце ХХ века выпала феноменальная удача – накопленная за период «холодной войны» мощь оказалась лишенной противовеса, свободной для использования в целях мирового стратегического доминирования.

82

Smith D., Corbin M., Hellman Ch. Reforging the Sword. Forces for a 21st Century Security Strategy. Washington, 2001, p. 27.

США ощутили невероятную военную мощь – и тем не менее не прекратили гонки вооружений, доведя военные расходы до 476 млрд дол. США создали триаду стратегических ударных сил, самый большой в мире военно-морской флот, превосходную авиацию и мощные сухопутные силы, размещенные на

всех континентах. Только эта страна имеет флот на всех четырех океанах. Мощь глобального масштаба включает в себя стратегическое и тактическое ядерное оружие, атакующие подводные лодки наряду со спутниками в космосе, флот двенадцати тяжелых авианосцев и несравненные силы быстрого развертывания.

Они заменили баллистические ракеты на своих подводных лодках более точными «Трайдент IIД-5», вооруженными более мощными боеголовками. ВМС США сместили огромную долю своих подводных баллистических ракет в Тихий океан к китайским и исламским берегам, где им не противостоят даже радарные системы. ВВС США завершили оборудование своих стандартных бомбардировщиков Б-52Н ядерными крылатыми ракетами, «невидимыми» для радаров; увеличили численность бомбардировщиков Б-2-с (оснащенных технологией «Стелс», позволяющей им летать чрезвычайно низко и избегать даже самых современных радаров). Наконец, США установили мощные боеголовки ракет МХ и мирвированные боеголовки на МБР «Минитмен», достигшие точности ракет МХ. Вооружившись таким образом, Америка получила возможность первого удара повсеместно [83] .

83

Lieber K. and Press D. The Rise of U.S. Nuclear Primacy («Foreign Affairs», March/ April 2006, p. 45).

Америка получила возможность скептически смотреть на прежние самые развитые военные страны – Россия (64 млрд дол. военных расходов в год); Китай – 46 млрд дол. военных расходов; Япония – 40 млрд; Британия – 35 млрд дол. в год; Франция – 33 млрд дол. в год; Германия – 27 млрд; Саудовская Аравия – 24 млрд; Италия – 21 млрд; Индия – 14 млрд; Южная Корея – 11 млрд дол. Америка расходует 476 млрд дол. – значительно больше всех остальных. В 2006 г. США расходуют почти 40 процентов мировых затрат в военной сфере. Больше, чем 15 следующих за ними стран.

Вашингтон обращает большое внимание на численность вооруженных сил: КНР – 2,3 млн военнослужащих; США – 1,4 млн военнослужащих; Индия – 1,3 млн военнослужащих. Северная Корея – 1,1 млн военнослужащих; Россия – 1 млн военнослужащих; Южная Корея – 683 тыс. военнослужащих; Пакистан – 612 тыс. военнослужащих; Турция – 610 тыс. военнослужащих; Иран – 513 тыс. военнослужащих; Вьетнам – 443 тыс. военнослужащих.

Ощущение всевластия – сильное чувство. Исчезают интеллектуальные предохранительные барьеры, возникает желание «быть достойным своего времени», растет ощущение праведности силовых акций, «заслуженных» двухсотлетним ростом страны. Все это в концентрированном виде сказалось в «доктрине Буша», как бы давшей Америке не только право, но обязанность строить мир по своему ранжиру. США как бы лишились тормозов и стали на путь, на котором приемлемо вести в современном мире краткосрочные (или кажущиеся таковыми), победоносные войны.

Как пишет М. Уокер, «Соединенные Штаты обрели военное доминирование, равное совокупной океанской мощи Пакс Британники и военной мощи имперского Рима периода его расцвета» [84] . Армия Рима в пик имперского влияния при императоре Траяне (начало второго столетия нашей эры) имела численность менее 400 тысяч воинов. Пик численности имперской армии викторианской Британии – 356 тысяч солдат (вместе с индийскими сипаями) в 1897 г. Вашингтон в начале XXI века контролирует гораздо более обширные пространства – он размещает 100 тысяч своих солдат в Европе, 37 тысяч в Южной Корее, 25 тысяч в Персидском заливе, 20 тысяч в Японии, по нескольку тысяч на Балканах, в Центральной Азии, в Афганистане, отдельные контингенты в Закавказье и на Филиппинах, в Латинской Америке.

84

«World Policy Journal», Fall 1996, p. 114–115.

Самое главное в стратегии единственной сверхдержавы – это различие в миссии. Традиционные крупные державы бьются за свои интересы, но либеральная империя – за мировой порядок и упорядоченное развитие, за господство одной цивилизации – самой мощной и военизированной. Одна из главных функций вооруженных сил США – создание демократических государств по всему мировому периметру при сохранении лидерства в авангарде – в «золотом миллиарде», где сконцентрирована индустрия, финансы, наука, «soft power» Запада, то есть его привлекательность и научная мощь.