Правда варварской Руси

Шамбаров Валерий Евгеньевич

Но на Украине перешел в наступление Выговский с татарами. Примкнувшие к нему полковники вторглись в Белоруссию и западные российские уезды, захватили Мстиславль, Рославль, Чаусы. Уже 19 октября, через неделю после своей победы, Долгоруков получил приказ оставить гарнизоны в Вильно и других западных городах и срочно ехать в Смоленск, организовывать отпор новому противнику. Стотысячная армия Выговского и хана подступила к Киеву… Но поддержали гетмана далеко не все казаки. На его стороне оказались те, кто поверил антироссийской пропаганде, «личные» полковничьи части, и всякая «революционная» накипь, готовая грабить кого угодно. А большинство простонародья под угрозой татарского нашествия и возвращения поляков приняло сторону русских.

Небольшая рать А. В.

Шереметева, стоявшая в Киеве, значительно усилилось за счет казаков и мещан, отнюдь не желавших взятия их города ордой. И воевода решился дать сражение, которое продолжалось целый день. Выговского и татар одолели и отбросили, было захвачено 48 знамен и 20 пушек. А на помощь Киеву уже шли из России полки Федора Куракина и Григория Ромодановского. Города один за другим без боя открывали им ворота, встречали хлебом-солью и присягали царю — Гадяч, Миргород, Лубны, Пирятин, Ромны, Лохвица. Казачья «голота» присоединялась толпами, ее отряды шли впереди русского войска в качестве разведки. Приезжали и представители старшины, сохранившие верность Москве — ряд полковников, генеральный войсковой судья Иван Беспалый.

В ноябре войска встали на зимние квартиры. Русские части — под Лохвицами, казаки — в Ромнах, чтобы прикрыть Левобережье и быть недалеко от Киева. По предложению Ромодановского, примкнувшие к нему украинцы провели раду и выбрали «гетманом на время» Беспалого. Поляки же свое обещание прислать армию Выговскому не выполнили. Он нервничал. И отправил посольство к Алексею Михайловичу, якобы «с повинной». Причем, скорее всего, царь этим удовлетворился бы и согласился на мировую. Но Выговский сам не выдержал марки «кающегося». Прикинул, что установившееся подобие перемирия удобно для внезапного нападения, и послал наказного атамана Скоробогатенко ударить на противников. В декабре его войско вдруг налетело и атаковало лагеря Беспалого и Ромодановского. Но расчеты на беспечность русских и их украинских союзников не оправдались. В обоих пунктах сторонников Выговского отбили и прогнали.

На балтийских фронтах тоже гремели пушки. Учитывая уступчивость Дании, Карл X спохватился, что взял с нее маловато, можно бы и больше. И снова объявил ей войну. Осадил Копенгаген. Однако события пошли совсем не по его планам. Угроза столице задела датчан за живое, и шведы встретили сильный отпор. Данию поддержали Голландия и Англия, послав ей свои эскадры. Всплыла даже скандальная королева Христина. Ей из Стокгольма перестали присылать деньги, и она заявилась в Вену, требуя у императора войско. Чтобы лично вести его в бой и отвоевать законно принадлежащую ей Померанию. Войск ей, разумеется, не дали. Но император и папа перекупили курфюрста Бранденбурга. И в Померанию вторглись его полки, повернув мушкеты против вчерашних союзников-шведов.

Датский король обратился и к царю. Униженно оправдывался по поводу недавнего сепаратного мира и умолял возобновить союз. И российская дипломатия сыграла грамотно. Возобновлять альянс со столь ненадежным союзником не стала, зато воспользовалась затруднениями шведов и дожала их — в Валиесаре было подписано перемирие на 3 года на очень выгодных условиях. За Россией оставались все занятые ею территории. Города на Неве шведы не отдали, но гарантировали беспрепятственный выход на Балтику. Устанавливался свободный проезд между обеими странами, «вольная и беспомешная торговля». В ряде наших городов шведские купцы, а в шведских — русские получали право строить свои дворы и церкви. Особой статьей определялось, что война России и Швеции с Польшей не должна использоваться одной из договаривающихся сторон против другой.

Перемирие было очень своевременным, русские получили возможность сосредоточить усилия на Украине. Воеводой туда был назначен Алексей Трубецкой. 15 января 1659 г. армия выступила из Москвы и, проделав по зимнему пути за 2 недели 800 км, сосредоточилась в Севске. Но… царь не хотел завоевыватьУкраину! Не хотел проливать кровь украинцев, ради помощи которым, в общем-то, и началась война. И инструкция Трубецкому предусматривала

«идти в Переяславль уговариватьчеркас, чтобы они в винах своих ему, государю, добили челом, а государь их пожалует по-прежнему». Когда «добьют челом», требовалось их «ко кресту привесть и выбрать иного гетмана», и лишь если будут «не послушны», следовало «идти на них войною». А 7 февраля правительство послало воеводе новые инструкции, соглашаясь и на примирение с Выговским. При переговорах с ним разрешалось пойти на огромные уступки — утвердить за гетманом все привилегии, обещанные ему поляками, отказаться от воеводств на Украине, даже вывести русский гарнизон из Киева.

Трубецкой остановился в Путивле, где пережидал весеннюю распутицу. Сюда к нему подошли корпуса Ромодановского и Беспалого. Сила собралась внушительная, по некоторым оценкам, до 150 тыс. человек (хотя эти данные, возможно, и преувеличены). Но считалось, что можно будет ограничиться только демонстрацией. И Трубецкой слал обращения к Выговскому, предлагая переговоры. Не тут-то было. Настрой гетмана был совершенно иным. Он хитрил, делал вид, что опять испугался, а сам лишь тянул время, мобилизуя собственные войска. Успел основательно усилить крепость Конотоп, закрывавшую дорогу от Путивля в глубь Украины, поджидал татар. И с войском в 30 тыс. казаков подступил к Миргороду. Там стоял полк драгун, но в крепости началось восстание. Сопротивление русских горожане парализовали, ограбили их — правда, отпустили живыми. И перешли на сторону изменника.

А Трубецкой, видя бесплодность переписки, двинул армию вперед. 19 апреля передовой полк, 16 тыс. человек, подступил к Конотопу. Не зная, что в крепость вошло значительно превосходящее войско под командованием полковника Гуляницкого. Получив отказ открыть ворота, русские атаковали с ходу. Но едва приблизились к валу, гарнизон взорвал подготовленную мину и произвел вылазку, нанеся передовым частям значительные потери. В Москву повезли хоронить полковника Бринга и майора Балка. Трубецкому пришлось начинать осаду всерьез. Встали лагерем, ждали, когда по весенней грязи подтянется артиллерия и обозы с боеприпасами. При этом воевода пробовал вести диалог с Гуляницким, продолжал пересылаться с Выговским. А гетман в ответных письмах морочил голову. Показывал, будто склоняется покориться, будто вот-вот явится на переговоры.

Отвлечением русских частей на Украину воспользовались поляки. Перешли в наступление в Литве и Белоруссии, обложили Ковно и Гродно. На помощь выступил из Вильно полк Михаила Шаховского, всего 1100 бойцов. Но дерзкой атакой он «город Ковну от ратных людей очистил и из осады государевых ратных людей освободил». Однако Гродно после долгой осады поляки все же захватили. А Трубецкой, когда стало ясно, что неприятель водит его за нос, отрядил полки Ромодановского, Куракина и Беспалого «промышлять» самостоятельно. В мае они атаковали г. Борзну, разгромили там казачий отряд, а крепость взяли и сожгли. Готовились к штурму Конотопа и главные силы. В июне 30 крупнокалиберных орудий начали бомбардировку. Ратники насыпали высокий земляной вал и стали постепенно придвигать его к стенам.

Но было уже поздно. На выручку шел Выговский, к которому хан Мехмет-Гирей привел 100-тысячную орду конницы и турецкую артиллерию. Их войско остановилось поодаль, на р. Сосновке, и применило типичный прием казаков и степняков — был послан летучий отряд, чтобы раздразнить русских и выманить из лагеря. Ночью 27 июня он налетел на обозы, побил караулы и ворвался в стан наших войск. Наделал побольше шума, а когда части Трубецкого опомнились и дали отпор, отряд бросился наутек, угоняя лошадей и скот, пасшихся за пределами лагеря. В преследование была брошена вся конница, дворянские и рейтарские полки под командованием Семена Пожарского и Семена Львова. 20 тыс. всадников понеслись во весь опор, без разведки — абы побыстрее догнать наглецов! И хотя местные жители предупреждали, что за Сосновкой стоят огромные таборы татар и казаков, Пожарский отмахнулся — с такой силой он надеялся смести любого врага, грозился захватить самого хана.