Правдивые истории о чудесах и надежде
Шрифт:
– Привет, Молли! – воскликнула я. – Добро пожаловать в новый дом!
Молли осмотрелась и пошла на кухню выяснять, что там. Не успела я последовать за ней, как она уже вернулась, забралась в свой лежачок, легла и устроилась поудобнее.
– Ну вот, уже нашла свое место! – удивилась я.
Стив рассмеялся:
– Ага. Ну слава богу, хоть не прячется за занавеской и не убегает от нас!
Молли сразу почувствовала себя как дома, да и нам стало казаться, что она уже давно живет у нас. Наутро мы вывели ее погулять в местный парк. Я немного понаблюдала за ней и заметила:
– Почему
– Как, Кэролин?
– Пригибается, – ответила я. – Она все время пригибается!
Мы со Стивом присмотрелись и обратили внимание, что стоит Молли увидеть, как что-то пролетает в небе – голубь или фрисби, как она пригибает голову.
– Она как будто впервые на улице, – заметила я.
И мы подумали: а что, если и впрямь?
Она, кажется, совсем не понимала, где очутилась, и шарахалась от людей, машин и шума. Видимо, в своей «прежней жизни» она много сидела взаперти, с ней не гуляли и уж точно не водили в многолюдный парк. Но, несмотря на то что первые пару раз на прогулке Молли нервничала, очень скоро она полюбила гулять. Когда она впервые погналась за голубями, я воскликнула: «Ну вот, молодец!» Она прибежала с высунутым языком и одышкой и посмотрела на меня так, точно хотела сказать: мам, да ведь это весело!
Мы заметили в ее поведении еще кое-что, что пробудило в нас любопытство относительно «прежней жизни» Молли. Стоило ей завидеть человека в светлой одежде, и она восторженно бежала к нему (или к ней), клала на него лапы, пыталась вскарабкаться и тихонько поскуливала. Тогда я решила, что, наверное, бывший хозяин или, может быть, член семьи, которого Молли любила, предпочитал одежду светлых тонов. Мы уже думали, что разоримся на химчистке, и беспрестанно извинялись перед ошеломленными прохожими, которых неожиданно обнюхали и наградили отметинами грязных лап.
– Извините нас, – говорила я каждый раз. – Это Молли, мы только что взяли ее из «Баттерсийского дома», и она немножко перевозбудилась. Давайте мы оплатим химчистку!
Но каждый раз прохожие благодушно махали рукой и отказывались: кажется, мое объяснение их удовлетворяло.
А вот мужчин в шлемах Молли ненавидела так же горячо, как любила людей в светлой одежде. Стив работал курьером на собственном мотоцикле, и мы очень быстро сообразили, что шлем ему лучше снимать до того, как он окажется на пороге. В противном случае Молли просто сходила с ума и заливалась лаем!
Дома же у нее обнаружилась еще одна странность. Она не умела играть!
Игрушки и игры, которые обычно любят собаки, ее совершенно не интересовали. Она не играла в перетяг, не любила возиться. Мой брат Джонатан придумал оригинальное решение этой проблемы: когда он заходил к нам в гости или мы приходили к нему – он жил неподалеку, – он вставал на четвереньки, брал в зубы одну из девственно чистых игрушек Молли и начинал кататься по полу.
– Рррр-ррр, – рычал он и бросал перед ней игрушку. – Ну, давай же, Молли, поиграй со мной! Просто возьми игрушку, и всё!
Молли махала хвостиком, понимая, что происходит что-то забавное, но все же пребывала в растерянности. Она смотрела на меня с мольбой: мам,
Мы с Молли получали огромное удовольствие от общения и вскоре стали лучшими друзьями. Я называла ее «кротик Молли», потому что она была черная, как крот, и стоило мне произнести эти слова, как она навостряла уши!
В тот год на Рождество мы со Стивом поехали к моей маме, где собирались все родственники. Мама жила в Уилтшире, в сельском доме с большим садом. Даже не знаю, чему Молли радовалась больше – людям, которые обнимали ее и окружали вниманием, или чудесному саду с раскинувшимися позади него полями.
Праздники выдались шумными и суетливыми – в доме было полным-полно родственников и друзей. Я радовалась, что смогла выбраться из города и встретиться со старыми школьными друзьями. Каждый день, с утра пораньше, я выводила Молли на долгую прогулку по полям. Она уже больше не пригибалась, когда у нее над головой пролетала птица: теперь она начинала охоту. Молли окончательно освоилась. Хотя дома у мамы она ходила за мной, как тень, внимание, которым ее окружали гости, ей явно нравилось.
С нашей маленькой племянницей Молли была терпелива. Малышка то и дело натыкалась на нее и восторженно визжала, но Молли держалась невозмутимо. Вела себя спокойно и в присутствии маленьких детей даже ходила медленно: очевидно, она понимала, что резкие движения могут их напугать. Даже когда дети принимались гладить ее против шерсти, она просто отряхивалась и покорно ждала следующего прикосновения маленькой ладошки. Умилительное зрелище!
После праздников мы вернулись в Лондон. Дата родов приближалась, мой живот округлялся, и у меня начался период «гнездования». Целыми днями я вычищала дом и купила новый ковер, который мне очень нравился. Как-то утром я пошла наверх достать белье из стиральной машины, а когда вернулась в гостиную, ахнула: Молли отгрызла край моего новенького ковра! Вытаскивая из ее пасти то, что осталось от измусоленного куска, я строго отчитала ее: «Молли! Фу!»
Впрочем, на нее это не произвело впечатления. Молли продолжала грызть мебель, телефон и даже пульт от телевизора – но по опыту я знала, что в щенячестве многие собаки занимаются подобным.
И верно – вскоре она переросла этот период.
В один из июньских дней я вдруг почувствовала острую боль в животе, отдающую в поясницу. Схватки усилились, и мы отвезли Молли к Джонатану, а сами поехали в больницу. Схватки продолжались несколько часов, но в итоге меня отвезли в операционную для проведения экстренного кесарева сечения, и наконец на свет появилась наша прекрасная малышка Руби. Когда ее передали мне на руки, я ощутила огромный прилив любви, и мне захотелось лишь одного – поскорее забрать нашу крошку домой.