Правила челолова
Шрифт:
Что такое?
А, ну да.
Извините, забыли:
Возьмите звезду.
Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.
Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть.
…я его ненавижу – хотя он не сделал мне ничего плохого, да и вообще редко вспоминает о моем существовании. Я ненавижу его – за то, что он такой же, как я, просто до неприличия точно такой же, один в один – из тех же самых судеб, из тех же самых воспоминаний, из тех же самых фрагментов прошлого.
Возьмите звезду.
Обыкновенную, любую, ту, которая ближе к вам.
Возьмите осторожно, чтобы не спугнуть…
…а…
…а звезды кончились.
Вот так.
Да.
Внезапно.
А что делать, когда звезды кончились, в мантре ничего не сказано, что делать, если нас осталось пятеро, самых крепких, выживших, доедающих последние звезды, по одному на каждого. И только мы пятеро, и вокруг бесконечная карусель из погасших звезд – насколько хватает глаз. Нужно что-то делать, сквозь мелодию судеб, сквозь музыку воспоминаний пробивается – нужно что-то сделать, и скорее, скорее, пока не поздно, пока не погасла последняя звезда…
…спохватываемся.
Все.
Разом.
Спрашиваем себя, а что, собственно, вообще происходит, как так получилось, что мы тут все вместе – и астроном из тех времен, когда не было даже стран, и бродяга, так и не покоривший Новый Свет, и человек в умирающей деревне, у которого вечно не хватает решимости что-то поменять в своей жизни, и житель огромного мегаполиса, ищущий себя в межзвездных странствиях, – почему мы чувствуем друг друга, почему мы читаем мысли друг друга, только это нечто большее, чем чтение мыслей, почему мы переживаем все это как будто не только не в первый, и даже не во второй и не в третий, а чуть не в миллион какой-то там раз.
…воспоминания…?
Нет, что-то другое, большее, чем воспоминания обо всех, живущих когда-либо, судьбы, которые переплетаются между собой, складываются в причудливые композиции, как ноты складываются в мелодии.
Мы в раю, говорит средневековый звездочет.
Мы хотим возразить ему – но нам нечего возразить. Но что-то подсказывает нам, что не все так просто, да и не бывает в раю космических станций, солнечных батарей, суперкомпьютеров, не то начиненных памятью обо всех событиях прошлого, не то вытягивающих из прошлого события.
А у нас все это есть.
Вернее, даже не так.
Мы сами – все это.
Какой сейчас год, спрашивает кто-то.
Спохватываемся.
И не потому, что не знаем, какой сейчас год, а потому, что уже слишком поздно говорить про какие-то года, потому что нет таких чисел, кто-то вспоминает какие-то дециллионы, десять в степени
Перебираем воспоминания, – огромные солнечные батареи, крыльями расправленные вокруг Земли, люди, подгоняющие солнце в сторону Проксимы, тысячелетние погонщики звезд, собирающие звездные стада и стригущие с них тепло…
…спохватываюсь.
Наконец-то прихожу в себя, – окончательно, по-настоящему, вспоминаю, кто я, и что нужно делать, здесь, сейчас, немедленно, пока еще не поздно…
Отбросьте все лишнее.
Все-все.
Возьмите погасшую звезду.
Самую маленькую.
Разгонитесь на ней как следует.
Летите дальше.
В небо.
К другим галактикам.
Вот что нужно сделать, сейчас, скорее, немедленно.
Пока не поздно.
Пока еще горят звезды где-то там, там.
Отбросить все лишнее.
Отбросить все лишнее…
Что – все лишнее, спрашиваю я себя, нет у меня ничего лишнего, не считать же лишней мелодию, не считать же…
…перебираю ноты-судьбы, перебираю мелодию.
Перебираю воспоминания – на этот раз не о будущем, а о прошлом.
Ищу воспоминание о музыке, которая не из нот, а из людей, и как из этой музыки получить тепло и свет…
Пропавшее море
…с утра приходили, спрашивали меня, когда я в последний раз видел море, – я ответил, что вчера вечером, когда купался в нем. Тогда меня спросили, в котором часу это было – я не знал, я не следил за временем, ведь всем известно, что на курортах времени нет, оно остается где-то там, в больших городах. Это сыграло против меня – стали подозревать, что я последний, кто видел море, а значит, я очень даже могу быть виноват, что море исчезло.
На меня даже подумали, что это я украл море, спрятал где-нибудь у себя в номере – перерыли все мои чемоданы, но, разумеется, ничего не нашли. На мое счастье, никто не подкинул мне море – потому что никто не знал, где оно вообще.
Ближе к полудню спохватились, что море могло утонуть, – ну, конечно же, вечно оно на берегу, с раннего утра и до поздней ночи, вот и утонуло.
Об этом я узнал ближе к полудню, когда пошел на пляж – пляж оцепили, пляж прочесывала полиция, в море погружались водолазы, искали утонувшее море. Я спросил их, как можно в море найти утонувшее море, – никто не знал. Я спросил, как так вообще, ведь если море утонуло, то никакого моря тут быть не должно, а если нет моря, то в чем тогда утонуло море. Никто не знал, никто не понимал, но, черт возьми, надо было что-то делать.
Конец ознакомительного фрагмента.