Правила Дома сидра (Правила виноделов)
Шрифт:
— Давайте порадуемся за юного Копперфильда, — сказал д-р Кедр. — Юный Копперфильд нашел семью. Спокойной ночи Копперфильд.
Пары эфира превратили прощание в праздник. В ответ послышались веселые дружные голоса, радующиеся вместе с Копперфильдом. Как будто д-р Кедр дирижировал хором ангелов, воспевающих усыновленного счастливчика. На самом деле все было не так. Сироты-малыши очень любили Копперфильда; этот добродушный шепелявый мальчуган умел растормошить, приободрить, его дружелюбие рождало в них добрые чувства. Сестра Анджела называла его Светлячком. В тот вечер ни один голос не поддержал прощального благословения д-ра Кедра. Но особенно тяжело расставался
Хвала эфиру! Это он помогал д-ру Кедру пересматривать историю Сент-Облака. Без него бы, наверное, жизнь Фаззи Бука имела печальный конец. В эфирных видениях д-ра Кедра, Уолли Уортингтон не раз возвращался домой целый и невредимый, взорвавшийся самолет сам собой склеился в воздухе и полетел дальше; парашют раскрылся, и нежные душистые потоки бирманского воздуха благополучно донесли Уолли до Китая. Уилбур Кедр видел во сне, как они несли его над японцами, над тиграми и змеями, над страшными азиатскими болезнями. А какое впечатление произвела на китайцев благородная внешность Уолли, его тонкое лицо патриция! Китайцы помогли ему добраться до американской базы. И он наконец возвратился домой к своей возлюбленной. Это было заветное желание Кедра; он очень хотел, чтобы Уолли был опять с Кенди, тогда была бы надежда, что Гомер вернется в Сент-Облако.
Прошло почти три месяца после того, как сбили самолет Уолли; в «Океанских далях» начался сбор урожая, и Кенди Кендел поняла, что беременна. Симптомы ей были знакомы, так же как и Гомеру.
Кто только ни работал в садах той осенью: домохозяйки, девушки-невесты, чьи женихи ушли на войну, школьники, которым продлили каникулы, чтобы помочь фермерам. В 194…-м яблоневые сады приравнивались к военным объектам. Олив поручила Гомеру надзирать за бригадой школьников. Эти вредители садов знали столько способов портить яблоки, что Гомер боялся на шаг отойти от них.
Кенди работала в яблочном павильоне; ее совсем замучили приступы тошноты. Олив она сказала, что ее мутит от бензиновых выхлопов всех этих машин. Для дочери механика и ловца омаров Кенди, пожалуй, слишком чувствительна к запахам, заметила Олив и посоветовала ей работать в саду. Но от лазанья по деревьям у Кенди сильно кружилась голова.
— Никогда раньше не замечала, что ты такая неженка, — сказала Олив.
Сама она этой осенью работала до изнеможения и благодарила судьбу, что деревья ломятся под тяжестью яблок. А Гомеру этот сезон напомнил, как Олив и Кенди учили его стоять в воде столбиком, не касаясь дна. Олив это называла «топтаться на месте».
— Мы сейчас только и делаем, что «топчемся», — как-то сказал он Кенди. — Но оставить Олив одну с таким урожаем нельзя.
— Хорошо бы от перенапряжения у меня был выкидыш, — сказала Кенди.
«Маловероятно», — подумал Гомер.
— А что, если я не хочу, чтобы у тебя был выкидыш? — сказал он.
— Да, что если?
— Что, если я хочу, чтобы ты стала моей женой и родила ребенка? — уточнил Гомер.
Они стояли у дверей в начале сортировочного стола. Кенди возглавляла шеренгу женщин, которые измеряли и сортировали яблоки, целые и крупные шли на продажу, остальные под сидровый пресс.
— Мы должны ждать и надеяться, — сказала Кенди между двумя приступами рвоты.
— У нас мало времени, — напомнил Гомер.
— Я выйду
— Ребенок не может ждать.
— Мы с тобой знаем, куда обратиться, чтобы его не было.
— Или чтобы был.
— Ну как можно родить ребенка и чтобы никто не заметил что я беременна?
Ее опять вырвало. И Толстуха Дот поспешила к сортировочному столу узнать, что происходит.
— Гомер, где твое воспитание? Нечего смотреть, как девушку рвет, — пожурила она Гомера. — Встань, девочка, в середине подальше от двери. Там пахнет только яблоками. — Она обняла Кенди за плечи своей необъятной толщины рукой. — Туда вонь от тракторов не доходит.
— Ну, я пошел. Пока, — махнул обеим женщинам Гомер.
— Кому приятно, чтобы в такую минуту тебя видел мужчина, — сказала Толстуха Дот.
— Точно, — ответил Гомер, возможно, в недалеком будущем отец.
В Мэне предпочитают, зная о чем-то, не распускать язык. Никто ни разу не обмолвился, что Кенди беременна, но это не означало, что никто ничего не знал. В Мэне понимают, любой парень может обрюхатить любую девушку. Что они будут делать — их забота. Понадобится совет — спросят.
В «Краткой летописи Сент-Облака» д-р Кедр записал однажды: «Если бы сирота мог выбирать, интересно, что бы он предпочел — свое рождение или аборт?» Гомер как-то задал этот вопрос Мелони. Она не задумываясь бросила: «Аборт». И спросила: «А ты?» Гомер ответил: «Рождение». «Да ты наяву грезишь, Солнышко», — сказала ему тогда Мелони.
Теперь Гомер был согласен с Мелони, он жил в грезах. Путал мальчишек, кто сколько корзин собрал, хвалил и ругал не тех, кого надо. Увидев, как два оболтуса швыряются яблоками, Гомер ради спасения урожая, своего авторитета и в назидание другим отвез вредителей в павильон, лишил на полдня удовольствия собирать яблоки, более суровой кары он придумать не мог. А когда вернулся в сад, пришлось разнимать уже две сражающиеся армии: всюду раздавленные яблоки, ящики на прицепе облеплены яблочными ошметками, а от горячего капота трактора пахнет печеными яблоками, видно, одна из воюющих сторон использовала его как прикрытие. Пожалуй, только Вернон Линч мог бы справиться с ними. У Гомера все помыслы были заняты Кенди.
На пирсе Рея Кендела они теперь вечерами сидели рядом, правда, недолго из-за наступивших холодов. Сидели прислонившись к стойке пирса в самом его конце, где Рей часто видел Кенди с Уолли, в точно такой же позе. Только спина у Уолли была прямая, как будто уже тогда он чувствовал ремень, которым будет пристегнут к креслу пилота.
Рей понимал, почему их любовь так безрадостна, и жалел их. Он-то знал, каким счастьем может одарить человека любовь. Конечно, все дело в Олив, он и сам относится к ней с особым почтением. Именно из-за нее их любовь как бы одета в траур.
— Вам бы надо отсюда уехать, — сказал им Рей. Но произнес эти слова вполголоса, да и окно было закрыто.
Гомер боялся давить на Кенди — она может отказаться от него и ребенка. Он знал, Кенди не хочет сыпать соль на рану Олив. Но и второй аборт — хорошего мало. Она бы вышла за него замуж, родила ребенка, если бы можно было скрыть от Олив беременность. Кенди не стыдилась ни своих чувств к Гомеру, ни беременности. Ее мучило одно — Олив будет презирать ее за непостоянство. Ее вера в то, что Уолли жив, оказалась не столь прочной, как вера Олив. Довольно частая ситуация — мать единственного сына и его возлюбленная нередко соревнуются в любви к нему.