Правила игры

Аренев Владимир Константинович

– Что ты?! – Укрин выставил перед собой ладони и придал лицу удивленно-обиженное выражение. – И не думал. Зачем? Это ты пытаешься убедить меня… плохо, кстати, пытаешься. Давай-ка ты пойдешь, подумаешь над всем этим как следует и вернешься, когда сделаешь какие-нибудь конкретные выводы, хорошо?

– Как знаешь, – произнес Тогин. – Как знаешь, Брат. Видимо, за то время, пока я был на рудниках, Клинки здорово изменились – мне не угнаться за вами, за вашими достижениями в области нововведений.

– Погоди, –

остановил его Укрин холодным тоном. – Посуди сам, Тогин: ты приходишь ко мне и говоришь – ни много ни мало – о предательстве со стороны Пресветлого. Хорошо. Все может быть. Но ты не учел одной маленькой детали: этот договор заключала Тэсса. Насколько мне известно, ее целью было прежде всего вытащить тебя с рудников. Это с одной стороны. А с другой стороны, ее вряд ли стал бы обманывать Армахог – старый приятель, очень близкий ей человек. Очень близкий ей когда-то человек.

– Ладно. Забудь.

– Нет, почему же! Если твои подозрения на самом деле найдут реальное подтверждение… Тогда уже будет слишком поздно, Укрин. И ты это знаешь.

Тогин вышел в коридор и направился… он еще не знал куда.

Что за чушь он нес насчет Армахога? Тэсса рассказывала мне об этом человеке, и, в общем-то, ее отношение к нему всегда было… уважительным. Нет, это все ерунда.

И все же… И все же Тогин знал, что отсутствовал в ее жизни слишком долго, непозволительно долго. И как она изменилась! Она никогда не была такой. А самое главное: почему она не взяла меня в западные башни? Почему?!

Он сказал себе, что не должен сомневаться. Не имеет на это права.

Но он сомневался. Ростки сомнения, сдерживаемые силой воли свернутыми в пружины, начали разворачиваться, пробивая землю здравого смысла, протягивая побеги ревности к небесам, затянутым пленкой бушующей грозы.

«Как поэтично!» – сказал бы Укрин, но Укрин сидел сейчас у себя в комнате, стирал со стола винную лужу и молчал.

/смещение – стрела вдогонку закату/

Орз Витиг еще раз оглядел своих подопечных. Темнеет. Нужно что-то решать.

А решать, по сути, было нечего. Оставаться здесь, на территории врага, без провианта, без фуража для коней, и дожидаться, пока свои пройдут ущелье?.. Безумие. К тому же за такое по головке не погладят – сейчас каждый человек будет нужен. Данн, наверное, и так сходит с ума, пытаясь разрешить задачку, поставленную северянами.

Хороший он мужик, Охтанг; немного, правда, рисковый, но это даже к лучшему.

Грифы так и сновали по небу. Ровно чайки на побережье, когда туда с тоски выбрасывается шалый кит.

Двое чудом уцелевших коней немного успокоились, но ноздри их все равно бешено раздувались, чувствуя запах смерти. Витиг приказал рабам обвязать копыта лошадям тряпками.

Он еще не был уверен, что рискнет взять животных с собой – все-таки оставалась большая вероятность того, что они выдадут неосторожным звуком – но чем-то же нужно было занять людей. К тому же то, что Витиг верит: все, даже лошади, вернутся обратно, – должно бы повысить настроение в маленьком отряде.

Впрочем, вернутся точно не все.

В маленькой пещерке, которую они использовали в качестве временного укрытия, горел костер; рядом лежали раненые. Двоим, похоже, очень скоро предстояло насовсем отправиться под заботливую длань Берегущего. Соломенноволосому рабу средних лет стрелы повредили легкое, воину с приморских окраин в голову угодил камень – солдат испытывал резкое ухудшение самочувствия, из носа текла кровь, он не отвечал, когда к нему обращались. Орз не был лекарем, но видел: этим двоим не выжить. Брать их с собой в бросок – глупость, которую он не собирался совершать.

– Уже темнеет, – сказал кто-то. – Боже, там, наверное, полно грифов!

Витиг резко обернулся – пожалуй, чуть резче, чем следовало.

– Я бы посоветовал тебе бояться северян, а не птиц. Летающие курицы вряд ли будут представлять для нас опасность. Они сейчас не агрессивны, их брюха набиты тем, во что могли превратиться мы – и во что у нас еще будет возможность превратиться, если ты станешь бояться каких-то там грифов.

Внезапно зазвонили колокола. Густой гул наполнил ущелье и выплеснулся за его пределы. Послышалось встревоженное хлопанье крыльев – падалыциков спугнули.

Башни переговариваются между собой. Может быть, просто обмениваются вежливыми фразами: «У нас все спокойно, а у вас?» Но скорее всего, речь идет о «южанах, проскочивших к северному выходу», и речь эта весьма проста и безыскусна: «Будьте настороже, попробуют пробраться; остановить, уничтожить».

Колокола еще немного позвонили и затихли, оставив гнетущее впечатление. Все попытки Орза поднять в отряде настроение, кажется, пошли насмарку.

– Ладно, готовьтесь, – отрывисто бросил он своим подопечным и направился к костру, чтобы посмотреть

/не отошли ли к Берегущему обреченные/,

как там чувствуют себя раненые.

Приморец свое уже отжил. Он лежал недвижимый, и, хотя тело его оставалось теплым, это тепло было позаимствовано у костра. Сидевший рядом с ранеными длинноволосый светлый паренек вяло поднял глаза на Витига и сообщил:

– Умер. Даже не щупайте.

Ох, не нравится мне твое настроение, парень.

– А второй?

Можно было и не спрашивать. Раб, как ни удивительно, еще дышал, пусть и слабо. Но и ему в лучшем случае оставалось пара часов, не больше.