Правила крови
Шрифт:
— Конечно, нет, дорогая. Конечно, нет, — ответил из-за ее спины Стенли, а затем здорово удивил меня, театрально подмигнув.
— Он имел в виду кого-то другого.
И только на улице, подходя к станции метро, я вспомнил, что словом «заразный» в викторианскую эпоху обозначали болезнь, которую теперь мы называем венерической, а более откровенные люди, в том числе сам Стенли, — просто сифилисом.
Чему из всего этого можно верить? Явно не всему. Когда я вернулся домой, Джуд была на званом обеде, устроенном издательством в честь одного из авторов. Я прошел к себе в кабинет, положил две позаимствованные фотографии к остальным и нашел дневник за 1883 год, блокнот в зеленой кожаной обложке форматом 1/8 листа. Почерк Генри был типично викторианским, наклонным, тонким и строгим, с высокими верхними петельками и глубокими нижними. 14 июня была сделана только одна запись: «Аудиенция у
Эти две женщины, Мэри Доусон и Вайолет Рейвен, были очень разными, я в этом не сомневаюсь. Судьба Вайолет в общем-то ясна — вышла замуж за человека, который был ниже по социальному положению, чем ее отец, и довольно счастливо жила сначала на вилле, а затем и в пригороде Лондона, Хаммерсмите. Единственный сын, Стенли, для которого она была любящей, но излишне властной матерью. Что сказала бы Оливия о своем внуке, который пошел по стопам «любви всей ее жизни» и стал членом Палаты лордов? Заглянув в справочник, я узнал, что Стенли был главой муниципального совета Хаммерсмита. Что касается Мэри Доусон, мне известно лишь, что она была матерью Лауры Кимбелл. И разумеется, моей двоюродной бабкой. Мне становится любопытно, и когда я пишу Лауре, прося прислать открытку с изображением Джимми Эшворт, то спрашиваю о Мэри, хотя и опасаюсь, что спровоцирую очередное «обеление».
Теперь я снова возвращаюсь к причине странного поступка. Вопрос в том, каков ответ, как выразился Генри в своей первой парламентской речи. Почему Нантер, настолько увлеченный Оливией, что начал подыскивать дом для начала семейной жизни, регулярно ужинавший у Бато и совершавший верховые прогулки с леди Бато и ее дочерями, три раза (судя по записям в дневнике) останавливался в Грассингем-Холле, почему он так грубо и безжалостно расстался с ней? Скорее всего, не бросил, поскольку «бросил» предполагает обручение. Однако Генри заставил Оливию поверить, что хочет взять ее в жены, а затем без всякого предупреждения расстался с ней. Внезапно до меня доходит, что причиной могла быть беременность Джимми Эшворт. С другой стороны, Мэри не могла быть зачата раньше середины мая, а в те времена не существовало никаких тестов, и 14 июня Джимми не могла знать, что беременна. Зачатие не могло произойти раньше, поскольку Генри всю последнюю неделю апреля и вплоть до 12 мая путешествовал по Озерному краю. Могла ли Джимми знать о своей беременности, если Мэри была зачата 13 мая? Не исключено, если у нее был регулярный цикл. Но почему известие о беременности Джимми заставило Генри расстаться с Оливией? Маловероятно, что Джимми решила шантажировать любовника. Последствия такой попытки для нее оказались бы хуже, чем для Генри. Вне всякого сомнения, жениться на ней Нантер не собирался… или собирался? Я спрашиваю себя, не мог ли он уже в 1883 году хотеть ребенка, наследника. Известны случаи, когда мужчины его положения и достатка женились на любовницах. Иногда. Крайне редко.
Похоже, этот тип женщин ему нравился — темные волосы, белая кожа, карие глаза, пышные формы и нежные черты лица с коротким носом и полными губами. Но Оливия тоже принадлежала к этому типу. И у Оливии было состояние в тридцать тысяч фунтов. Серьезный аргумент против гипотезы, что причиной расставания с Оливией была беременность любовницы. Генри не женился на Джимми. Не приходится сомневаться, что она бы с радостью согласилась, сделай он ей предложение. Джентльмен, отец ее будущего ребенка. Она бы ухватилась за такую возможность, была бы на седьмом небе от счастья.
В таком случае, почему?
8
Сегодня мы снова обсуждаем законопроект о Палате лордов. Тут много разговоров, а еще больше слухов о так называемой поправке Уитерилла, внесенной лордом Уитериллом, лидером независимых пэров. Именно он возглавлял группу переговорщиков от независимых
Кто будет выбирать этих девяносто двух? Только «наследственные» члены партии или все? Лорд Шепард спрашивал об этом в марте, но я не помню, что ему ответили. И кажется, именно он, впервые в этой Палате, предположил, что прохождение законопроекта будет зависеть от того, как поведут себя лорды.
Сегодня я пришел в Парламент к началу заседания, поскольку намерен выступить, а тут считается неприличным появиться, произнести несколько слов, а затем поспешно уйти. Перед началом заседания лорд Дайнвор, наследственный пэр, произносит клятву, напомнив мне о том, как восемь лет назад я впервые появился в Палате. Церемонию сократили, но пожизненных пэров по-прежнему представляют с большой помпой и пышными церемониями — перед ним и позади него шествуют поручители, все трое в красных мантиях. Однако наследственный пэр после смерти отца приходит на заседание в пиджачной паре. Он берет в руки Новый Завет, неразборчиво произносит несколько слов и пожимает руку лорд-канцлеру.
Я приносил клятву в тот день, когда представляли двух пожизненных пэров, и министры с организаторами фракций, оттесненные назад, чтобы освободить место для процессии, сгрудились у передних скамей. Я сомневаюсь, что кто-то вообще заметил бы мое появление, если бы на следующий день не вышла официальная стенограмма заседания: «Лорд Нантер впервые присутствовал в Парламенте после смерти отца и принес клятву». Я должен проверить, что говорилось в стенограмме о первом появлении Генри в Парламенте 19 июня 1896 года. Или в те времена, прежде чем был принят Акт о пожизненных пэрах, существовала особая церемония? Нужно проверить.
Сидя здесь, через две скамьи от ветеранов лейбористской партии, я пытаюсь свежим взглядом посмотреть на убранство зала, вспомнить, какие чувства испытывал, впервые попав сюда, и представить, что мог чувствовать Генри. Живопись меня не впечатляет — и никогда не впечатляла. Тут у нас имеется один Дайс [27] , над троном, но картина не идет ни в какое сравнение с его фресками — аллегориями Благородства, Милосердия, Веры, — которые украшают комнату для облачения королевских особ. В высоких золоченых нишах стоят черные фигуры в кольчугах с пылью на плечах — неужели никакое приспособление для уборки не может туда достать? — но похожи они скорее на персонажей «Властелина колец», чем на архиепископов, графов и баронов, присутствовавших на лугу Раннимид, где в 1215-м король Иоанн подписал Великую хартию вольностей. Под ними по всему периметру зала ниже ажурной ограды галереи располагаются гербы правителей, начиная с Эдуарда III, а также лорд-канцлеров Англии с 1377 года. На них падает свет от скрытых источников, и они словно светятся изнутри. Иногда я считаю оттенки цвета на витражах. Когда-то мне казалось, что там только красный, синий и желтый, но потом я обнаружил изумрудно-зеленый, сизо-серый, коричневый и золотой.
27
Уильям Дайс, выдающийся шотландский художник.
В четыре я выхожу, чтобы выпить чаю, и снова возвращаюсь, желая услышать дискуссию по поводу позиции пэров от Шотландии. Мое выступление касается поправки, которая предлагает отложить вступление в действие закона до тех пор, пока Палата не рассмотрит отчет Королевской комиссии, и я встаю с места после того, как садится баронесса Блэтч. Моя речь длится не больше трех минут. Я говорю, что мне представляется неправильным лишать наследственных пэров права голосования до того, как станет известно, какая палата придет им на смену.
Прежде чем отправиться на ужин, я звоню жене и говорю, что не знаю, когда вернусь. Дебаты могут продолжаться всю ночь. Мне приходится оставить сообщение на автоответчике, потому что Джуд нет дома. Я какое-то время сижу за столиком с телефоном в дальнем конце холла для голосующих «против» и думаю о Джуд, своей жене, которая за последние недели отдалилась от меня. Я понимаю, почему это происходит, но не знаю, что делать. Я не могу поделиться с ней всеми своими чувствами и должен — или считаю, что должен, — избегать многих тем, и это смущает нас обоих, поскольку она очень хорошо знает, что у меня это плохо получается.