Правила Лебядей
Шрифт:
– Не в этом смысле, – объяснила Богданова. – Она к нам на работу устраиваться пришла.
– Стриптизерша? – в голосе Ангелины слышались нотки зависти. – Она сумасшедшая, что ли? Променять стрип на это?!
Бонечка рассмеялась. Некоторые женщины просто не понимали своего счастья и тосковали по отвратительнейшим вещам.
– Я так поняла, ее депортировали. Ты ее знаешь. Помнишь Алену Фирс? Такая черненькая? Про медицину еще писала. Ну, напрягись! Из «Пула». Ты ей еще автограф на своей книге дала. Они с Босаевой потом еще против нас с Тамарой дружили,
На этот раз Ангелина серьезно изменилась в лице. Все лето она и Бонечка прорабатывали план, как им оттеснить от пресс-службы ХК «Амур» заклятую подругу Босаеву и ее камрада Козлова.
– Она еще дружит с Ксю? – спросила Ангела сухо и деловито.
– Вряд ли, – сказала Бонечка, вот уже седьмой год отказываясь признать, что она сама давно уже не красотка. – Босаева разожралась в чушку, а Фирсанова – нет. Делаем ставки: Фирс версус Новый Директор? Помнишь, как он на Аньки Ивановой си…синие глаза смотрел?
Богданова резко, безжалостно вскинула ладони к груди и растопырила пальцы. Ангелина увяла и опустила голову.
– Настоящие сиськи важны в порнухе, чтоб красиво трястись, – вмешался Олег. – В постели это не имеет значения, поверь мне.
Элина чуть не расхохоталась: актеришка недоделанный. Она подозревала, будто Олег мутит с Ангелининым визажистом и слушать его рассуждения о сиськах было смешно.
– Правда? – ухмыльнулась она.
Олег демонстративно ничего не сказал.
– Нет, – сказала Ангела. – Поверь, едва он увидит живые, трясущиеся дойки, то побежит за ними, словно телок! И не только он один, все мужчины…
У нее побелели губы, и она ощупала свою грудь, позабыв про брата.
– Прекрати это, а? – приказал Олег и дружески похлопал сестру по заду. – Иначе, я забуду, кто я такой и сам потрогаю… Все, бывай!
Он вышел, Ангела с нежностью посмотрела вслед. Словно Олег был маленьким мальчиком, а не здоровенным мускулистым кабаном.
– Маленький, не забудь, что возвращается Дима.
– Из-за ваших прощаний, все думают, будто бы между вами кое-что есть, – ревниво сказала Бонечка.
Ангелина покрутила у виска пальцем.
– Я бы, правда, очень хотела такой насыщенной жизни, что мне приписывают.
Олег тем временем пересек коридор, помахал рукой Ангелининому Шефу и вышел через служебную дверь в холл. Мимо него, в кафетерий, прошли двое: лысый коренастый мужик, вроде бы Афонин, и высокая, черноволосая девица с застывшей на лице обреченностью.
Девица не обратила на Олега внимания, и он как следует рассмотрел ее.
Они тряслись при ходьбе. Упруго, как мягкие круглые колобки, подрагивали. Заглядевшись на ее сиськи, Олег чуть не замычал.
…Тем временем, Ангелина без всякого удовольствия задвинула подставку с клавиатурой под стол и посмотрела на бывшую подругу. Поначалу она еще как-то пыталась помочь подруге, но вскоре сдалась. Богданова обладала суперсилой глиста. Она могла влезть в любую жопу, дабы
Саморазвитие ее не интересовало.
Она была, кем была: неопрятной, одышливой, тридцатилетней тетей, само знакомство с которой вызывало у Ангелины испанский стыд. Бонечка была не просто намеком на совместное прошлое, она была живым приветом оттуда…
Жирным приветом из Прошлого, – как выражался Макс.
Самая мысль, что она сама чуть не кончила почти так же, вызывала у Ангелины колики. Ей так хотелось отмыться от порочащих ее связей. Вырезать тот кусок жизни и сжечь его, а концы склеить. Хотелось бы из опрятной чистенькой девочки, угнетаемой жесткой тоталитарной бабкой-хирургом, превратиться в чистенькую опрятную женушку своего сурового тоталитарного мужа.
Увы, стоило им оказаться наедине с Элиной, как изо рта пер мат-перемат, осанка ломалась, а ноги в коленях не выпрямлялись, когда она делала шаг. В общем, появления Бонечки Ангелина воспринимала очень болезненно.
Бонечка словно была ее внутреннее, непромытое, спрятанное от мира, Настоящее Я и Ангелина ее стыдилась.
– Ты за Олегом бегаешь? – спросила она.
– Я?! Да кому он нужен твой Олег-гей! Я просто зла и думала, что ты тоже будешь! Сколько времени после Иркиной смерти прошло?!
– Какая разница? Ирка притворялась, что она это не она. И, возможно, у нее был повод…
Ангелина никак не могла простить бывшей подруге, что та пыталась ее убить и как бы похудевшая, с подтянутой рожей, Ирка ни притворялась, что она – это не она, они с Богдановой прекрасно ее узнали. То, как бесславно и глупо Ковалева погибла, вызывало у Ангелины чувство вины.
Ирка умерла не на руках случайного мужика. Она умерла в больнице. Возможно, что от рук Димы.
– И что? – спросила Ангела, постукивая ногой. – Как она выглядит? Ну, Алена.
– Фирс? – пробулькала Бонечка, которая дорвалась только до воды. – Ну, как и раньше выглядела. Кожа шелк, сиськи стоят, как каменные…
У Ангелины тревожно заныло сердце.
В 2002-м она подписывала Алене книгу. Тогда сама Ангелина еще была полновата, Алена же была настоящей красавицей. Как из мультика. Как принцесса Жасмин. Мысль, что Алена может захотеть Диму, была холодной и неприятной.
В голове Ангелины вихрем пронеслись четверо верховых: всадники ее личного Апокалипсиса. Первый был Вечный Страх, страх потерять любимого. Второй звался Зависть, зависть к свободной девушке, которая могла его заинтересовать. Третий был Ревность к девушкам с натуральной грудью, четвертый же звался Смерть.
– Да не волнуйся ты так вечно из-за своего! – сказала Богданова, которая, по-хозяйски порывшись по всем сразу ящикам, нашла пакет леденцов от кашля и заваривала чай. – Если он не разлюбил тебя, пока ты была свиньей и с красными волосами, с чего ему разлюблять теперь, когда ты выглядишь, как модель?! Подумай лучше, как нам привлечь Алену на нашу сторону? Ты замужем, я не в форме, а перед Фирс Станиславский точно не устоит.