Правила магии
Шрифт:
– Иначе я превращусь в крольчиху? – съязвила Френни.
Изабель поднялась из-за стола и обняла свою любимую племянницу.
– Иначе ты проживешь очень несчастливую жизнь.
Когда они шли к автобусной станции, двери и окна в домах на всем их пути захлопывались с громким стуком.
Скатертью дорожка, несся им вслед неслышимый шепот. Возвращайтесь откуда пришли.
Френни с Винсентом ушли вперед, а Джет чуть отстала, погруженная в свои мысли. Ей было так хорошо в саду на улице Магнолий и стало в тысячу раз лучше, когда она познакомилась с Леви Уиллардом, встречи с которым хранила в секрете от всех, даже от брата с сестрой. У обоих был дар ясновидения, но они даже не удосужились
Френни с Винсентом обсуждали проверку чаем.
– Что ты выбрал? – спросила Френни, взяв брата под руку. – Смелость или осторожность?
– Ты еще спрашиваешь! – Винсент поправил футляр с гитарой, перекинутый на ремне через плечо. Этим летом у него было столько подружек, что и не сосчитать, однако он не счел нужным попрощаться хоть с кем-то из них. – Осторожность – она для других. Не для нас.
В автобусе они разместились на задних сиденьях. Другие пассажиры их сторонились, и не без причины. Вид у троицы, одетой в черное, был угрюмый и даже зловещий, а их многочисленный багаж занял почти весь проход. Когда они выехали на Массачусетскую магистраль, Френни вдруг поняла, что ужасно соскучилась по Манхэттену. Она устала от неприязни соседей и от трагедий, произошедших за лето. Она скучала по Хейлину, чьи письма она сохранила и спрятала на самое дно чемодана. Вовсе не из сентиментальных соображений, а исключительно для архива. На случай, если ей вдруг захочется перечитать что-то из его рассуждений.
В Массачусетсе все пахло зеленой свежестью: огурцами, глициниями, кизилом и перечной мятой. Но запах большого города меняется каждый день. И никогда не угадаешь, что будет завтра. Запах дождя и сырого цемента. Хрустящий запах бекона. Кисло-сладкое одиночество. Карри или кофе. Некоторые дни в ноябре пахли каштанами, предвещая грядущие холода.
Когда автобус уже подъезжал к Манхэттену, Френни открыла окно и вдохнула горячий, грязный воздух. Ей по-прежнему снились сны о черной птице, говорящей человеческим голосом. Если бы Френни не считала психоанализ полной ерундой, она бы спросила у папы, что означает этот сон. Может быть, ей хотелось летать? Может быть, ей хотелось свободы? Или просто кого-то, кто говорит на ее языке и поэтому сможет понять ее смятенные чувства?
– Осторожнее, – улыбнулся Винсент, увидев ее угрюмую сосредоточенность. – Я предвижу большие сердечные сложности.
– Не смеши меня, – фыркнула Френни. – У меня даже нет сердца.
– О, богиня рационального мышления, – произнесла Джет нараспев. – Ты что, сделана из соломы?
Винсент подхватил шутку.
– Нет, она сделана из шипов и колючек. Ее лучше не трогать, а то поцарапаешься.
– Да, я такая. Колючая девчонка, – весело проговорила Френни, хотя уже уловила сегодняшний запах Манхэттена, льющий в открытое окно.
Сегодня в Манхэттене пахло любовью.
Алхимия
Лучшее время в Манхэттене – ранний вечер в Центральном парке, когда неспешные сумерки разливаются по Большой лужайке. Синее небо темнеет, бледный свет заходящего солнца сочится сквозь ветви робиний и вишневых деревьев. В октябре трава на лужайках делается золотой; листья дикого винограда наливаются багрянцем. Но в парке в последнее время стало небезопасно. Френни, Джет и Винсент гуляли там самостоятельно с пяти лет, и никто над ними не надзирал; но теперь все изменилось. Родители боятся отпускать детей в парк одних – особенно с наступлением темноты. Там рассадник преступности, сплошь грабежи и насилие; там ошиваются странные личности, у которых нет своего жилья, и они спят на зеленых скамейках или прямо на земле под шелестящими ивами.
И все же для Френни Центральный парк так и остался необъятной, чудесной вселенной, огромной научной лабораторией буквально в квартале от дома. Там возле Пруда азалий были потайные места, где весной тысячи гусениц плели себе коконы,
Неподалеку от входа в Дебри, в уединенной лощине, о существовании которой большинство посетителей парка даже не подозревало, росло Древо алхимии. Огромный древний дуб, чьи узловатые, причудливо переплетенные корни как бы стремились выбраться из-под земли. Говорили, что этому дереву больше пяти сотен лет и оно росло здесь задолго до того, как бригады рабочих превратили заболоченную пустошь в окультуренный парк, придуманный Фредериком Лоу Олмстедом в 1858 году, чтобы привнести в город частичку живой природы. Именно здесь, рядом с Древом алхимии, одной прохладной осенней ночью сестры Оуэнс отважились испытать свои врожденные способности. Дело было в Самайн [3] , в последнюю ночь октября, канун Дня всех святых, когда завершается одно время года и начинается другое.
3
Самайн – гэльский (горский шотландский) праздник с кельтскими корнями. День окончания сбора урожая и одновременно день почитания усопших. Совпадает по времени с Хэллоуином.
Родители ушли на костюмированную вечеринку, нарядившись Зигмундом Фрейдом и Мэрилин Монро. Это была ночь веселья и праздника, и стайки ряженых детишек носились по улицам города. Две из каждых трех девочек были ведьмами в черных остроконечных шляпах и шуршащих накидках. На Хэллоуин в Нью-Йорке всегда пахло ирисками и кострами. Джет с Френни пошли встречать Винсента после гитарных занятий и срезали путь через парк. Они вышли пораньше, и у них было время посидеть на сырой траве. В начале лета они размышляли: если они не такие, как все, тогда кто же они? Теперь им не терпелось узнать, на что они способны. Они еще никогда не пытались объединить свои силы, в чем бы те ни заключались.
– Только разочек, – сказала Джет. – Давай посмотрим, что будет. Попробуем что-то простое. Загадаем желания. Каждая по одному. И проверим, сможем ли мы заставить их сбыться.
Френни нахмурилась. В последний раз, когда Джет говорила «только разочек», двух мальчишек убило молнией. Френни что-то почувствовала; у сестры явно были свои причины. Какое-то тайное заветное желание. И сейчас, в ночь Самайна, самое подходящее время его загадать.
– Мы можем выяснить, что от нас скрывала мама, – сказала Джет. – Понять, что мы умеем.
Нарочно или случайно, но Джет нашла единственный довод, способный убедить Френни, которая ни за что бы не упустила возможность доказать мамину неправоту. Сестры взялись за руки, и воздух как будто сгустился, налившись тяжестью. Френни повторила заклинание, которое подслушала, когда к тете Изабель приходила клиентка и просила исполнить ее желание.
Мы просим однажды и лишь об одном. И не попросим о чем-то другом.
Над землей заклубился туман, птичье пение разом стихло. Вот оно. Что-то происходило. Сестры переглянулись и решили идти до конца.