Правила неосторожного обращения с государством
Шрифт:
Родители, не бойтесь! «Из всех радостей в тюрьме – возможность углубленно мыслить и заниматься больше всех радовала и волновала… Сидишь вечером, кругом необычайная, какая-то отчетливая тишина, читаешь что-то сложное и трудное <…> и чувствуешь, физически ощущаешь острый процесс и радость мысли» [16] .
А вот и счастье! «Мы могли шептаться всю ночь, решая вопросы монизма и дуализма» [17] .
Что еще? Мыли, стирали, топили, кололи дрова, переплетали всеми истерзанные книги и, наконец, увлеклись сапожным делом. «В день стирки <…> полураздетые, тесно сгрудившиеся, окутанные клубами пара <…> необычайно оживленные, мы чувствовали себя героинями» [18] .
16
Там
17
Там же. С. 520.
18
Там же. С. 523–524.
И еще. «Ни разу <…> команды “встать”, никто, никогда не обращался к нам на “ты”, ни разу не были применены репрессии, карцера…» [19] . Цветочные клумбы во дворе – у кого лучше.
Закончилось это, конечно, «завинчиванием тюрьмы». А потом прекрасных мальцевитянок отправили этапом, пешком, закованных в кандалы, в Акатуй. Лучше не спрашивать, что это значит.
28 апреля 1907 г. «Дорогой мой папочка, спасибо <…> за письмо <…> за мои 100 руб. <…> Сегодня ровно месяц, как я <…> в Мальцевской тюрьме, мне здесь много лучше, чем в Бутырках… Мы все тут обжились, успокоились и втянулись в серьёзное чтение. <…>Условия в смысле помещения, питания и возможности пользоваться свежим воздухом <…> лучшего и желать не приходиться».
19
Там же. С. 530–531.
8 августа 1907 г. Дорогие мои папочка и Ванечка (брат – Я.М) <…> Если представится <…> возможность снять фотографию с маминой могилы, то сделайте это для меня, пожалуйста».
13 октября 1907 г. «Дорогой мой папочка <…> в ближайшем будущем должна ещё раз решиться моя судьба, т. е. поселение через год, полтора, или тюрьма на 15 лет».
22 марта 1909 г. «Дорогой мой Папочка… Теперь ты уже знаешь, что дело с моей волей не так уже безнадёжно <…> надеюсь, что <…> за это лето уйду из тюрьмы, а потому, Папочка <…> мне нужно дать тебе кое-какие поручения». Черные башмаки на пуговках, черные бумажные чулки, гребни, летние калоши, вату, марлю, чтобы перевязывать руку, мыло, холст на дорожный мешок. «Маленькую коробочку зубного порошка». И, книг, пожалуйста.
«Крепко тебя целую, будь здоров. Горячо любящая тебя дочка Маруся».
Таким ребенком можно гордиться. Гордиться отцу, матери больше нет. Рядом сидят «уголовные женщины». Ходатайств и прошений – множество. Помните, у Мисси остались 3,5 пальца? «Писала их большей частью Маруся Беневская. К ней, главным образом, обращались уголовные, и Маруся никогда не отказывала им в этом. Писала <…> ровным, размашистым и красивым почерком, несмотря на свою инвалидность» [20] .
20
Радзиловская Ф. Н., Орестова Л.П. Мальцевская женская каторга 1907–1911 гг. / Женщины-террористки в России // Сост. О. Будницкий. Ростов-на-Дону: Издательство «Феникс», 1996. С. 527.
Не беспомощна. Много работает. Всё сама. «Очень привлекательная в общежитии, красивая, с лучистыми синими глазами, белокурыми кудрями, звонким жизнерадостным смехом, она привлекала многих своей личностью, и незаметно некоторые попадали под влияние ее мировоззрения… Что ценнее – пассивное созерцание жизни <…> или активное участие в ней и борьба, непротивление злу или путь революции …» [21] .
Она думала. Они думали. Много мы сейчас найдем детей 20–24 лет, погруженных в общие идеи, руководящие жизнью?
21
Там же. С. 520.
Лев
22
Письмо было послано брату, а тот взял – и показал Толстому.
23
Письмо М. А. Беневской – Б. Н. Моисеенко. 17 января 1908 г. / Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Том 78. Письма 1908. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. C. 23–27.
А от нее был ответ – такой же заумный, сладостный: «Вы ошибаетесь, Лев Николаевич, в оценке моего отношения к науке, оно гораздо ближе к Вашему, чем могло, быть может, показаться…» (26 февраля 1908 г.).
Родители должны были бы гордиться ею. Красива, светла, жизнерадостна, выжила. И находится в переписке с Толстым.
У мальцевитянок был Боря, Борис Моисеенко, муж Мисси. Муж – настоящий или нет – никто не скажет. Ушел за нею в каторгу – спасать. Или не только святое? Она пишет в письме: «Венчались в тюрьме в августе 1906 г.».
Венчались – в тюрьме.
А он – кто? Террорист у Савинкова. Номер два в покушении на великого князя Сергея Александровича (февраль 1905 г.). Выслеживал его в Москве. Но не понадобился [24] . Не пойман – не вор. И его выслали, по его желанию, к Мисси, на каторгу в ноябре 1906 г.
Началась их странная жизнь – не вместе. Свидания – по решению генерал-губернатора, при начальнике тюрьмы. Десятки поручений – от всех. Боря – привези, Боря – напиши. «Борис исполняет все наши поручения и покупки» (Мисси, 28 апреля 1907 г.). Хлопоты о ее инвалидности, врачах, ссылке вместо тюрьмы. Живет там же, на Нерчинской каторге, в Горном Зерентуе. И несколько месяцев – рядом с Мисси, у тюрьмы, по особому разрешению.
24
Савинков Б. В. Воспоминания террориста. Репринт с издания; Харьков: «Пролетарий», 1926 г. Vermont, Benson: Chalidze Publications, 1986. С. 79–100.
Страсть? Вот что пишет Савинков: молчалив, непроницаем, хладнокровен. Угрюм. Немногословен. Под угрюмостью могли не заметить его широкой и оригинальной натуры. Смел. Еретик в партии – ни в какие конференции не верит. Верит только в террор [25] .
Но вот его письмо, 16 апреля 1908 г. – нежное, осторожное: «Дорогой папочка! (отцу Мисси!)… Маруся, сохраняя свой обычный цвет лица и свою обычную бодрость – стала несколько потоньше <…> Побаливает от холодного помещения рука, да выделяются до сих пор кусочки металла на лице и руках, но это безболезненно».
25
Там же. С. 92.
Папочки, папочки, дорогие мамочки! У него тоже был папочка – нотариус в Казани. А у папочки – два сына, оба – террористы.
13 октября 1907 г., Мисси: он «живёт здесь для меня, а со мной даже видеться не может».
На минутку остановимся. Что дальше? Что? Вместе – души, тела?
19 декабря 1907 г., Мисси: «Родители Б.Н. [26] прислали мне <…> косоворотки и к ним <…> юбки».
Родители – святые. Невестке, которая не родит.
27 июля 1913 г., Мисси: «С ним и со всеми его родными <…> отношения самые хорошие родственные… Но супружеских, конечно, не может быть, хотя бы уже по тому, что мы оба любим в другую сторону».
26
Борис Николаевич Моисеенко.