Правила отбора
Шрифт:
— И всё?
— Ещё люди. Их знания, умения… время.
— Вот. Добрались, наконец-то, до главного. Думаешь, я не понимаю того, что нам не нужно было такое количество танков, артиллерийских систем, кораблей, снарядов, прочего военного снаряжения? Всех этих старых сапог с гимнастерками и противогазами, пылившихся на складах десятилетиями. Добавь сюда ещё и гражданскую продукцию, не пользующуюся спросом у населения и потому, с точки зрения современного потребителя, совершенно бессмысленную. То есть, олицетворяющую собой тупое разбазаривание ресурсов.
— Ну да, где-то так.
— Что
— С какой?
— Да хотя бы со стороны учёного, занимающегося фундаментальными исследованиями. Разве ты не мечтал когда-то о том, чтобы человечество совершило, наконец, рывок к звёздам, в глубины океана, к центру Земли, избавилось от болезней и войн? Чтобы люди не только думали о хлебе насущном и как приобрести новый смартфон, но и летали к другим мирам, раскрывали тайны Вселенной… путешествовали во времени, в конце концов. В реальности, а не в виртуальных грёзах.
— Ты прямо мысли мои читаешь, — натужно рассмеялся профессор.
— Ну, так, а я о чём? Поверь, Шур, всё это могло быть на самом деле. И, в первую очередь, благодаря обычным людям, рождённым не где-нибудь, а в СССР. Да, мы делали много неправильного. Совершали ошибки, куда же без них? Но главное было незыблемо — в основе всего в Союзе был человек. В том числе, и в нашей ныне ругаемой многими плановой экономике. Кажущееся бесполезным производство поддерживало то, что ни за какие деньги не купишь. Уровень населения. Огромное количество отлично подготовленных специалистов, умеющих работать и головой, и руками. Высокообразованное общество инженеров, рабочих, учёных. Не менеджеры по продажам, не офисные бездельники, не охранники в супермаркетах, не торговцы на рынках, не рекламщики всякой дряни, не ростовщики-банкиры, делающие деньги из воздуха за счёт остальных. Нет. Именно в 70-80-е в нашей стране сложился, наконец, социум, готовый к рывку в будущее. Я имею в виду, готовый технически, но, увы, уже заражённый вирусом потребительства. Пусть и не в такой степени, как сейчас, но всё же больной.
— Ну, вот видишь, сам признал, что проблемы имелись, — бросил Синицын. — Они-то как раз и довели нас в итоге до краха.
— Да, довели, — кивнул Смирнов. — Но могли и не довести, если бы кое-кто не подстегнул процесс. Предложив свернуть на другой путь, поднять перед Западом лапки и ждать, когда оттуда посыпятся плюшки и пряники. Дождались, короче. Только не манны небесной, а развала Союза и шоковой терапии по неоколониальной схеме.
Подполковник перевёл дух и чуть поспокойней продолжил:
— Я, конечно, никакой не экономист и рассуждаю, наверное, как дилетант, но вот не верю я. Никак не верю тому, что не было у нас шансов. Были, Шур. Причём, неплохие.
— Какие? — тут же полюбопытствовал собеседник. — Что конкретно могло спасти и нас, и страну?
— Всё очень просто, Шур. Просто до безобразия. Нам требовалось всего-навсего продержаться. Не допустить перестройки и продолжать идти прежним курсом. И ни в коем
— Что за ерунда? — удивился Синицын. — В этом случае мы бы лишь оттянули неизбежный конец и всё равно б проиграли.
— Нет, Шура. Наоборот, выиграли. Хочешь спросить, почему?
— Хочу, конечно.
— Объясняю. Именно в 80-е, когда штатовским президентом стал Рейган, власть на Западе окончательно перешла в руки финансовой олигархии. А она, в полном соответствии с присущими ей аппетитами и инстинктами, запустила процесс собственного разрушения. Словом, западный мир вступил на путь, ведущий в тупик или, скорее, в пропасть. Из которой, как обычно, имеются только два выхода. Или большая война, или радикальное изменение образа жизни.
— А причём здесь мы? То бишь, причём здесь Советский Союз?
— Да при том, что самим фактом своего существования он не дал бы ввергнуть наш шарик ни в войну, ни в новое средневековье, где правят бал те, кто сильнее, богаче и для кого законы не писаны. Даже если бы Запад не рухнул под тяжестью долговых обязательств перед своими же гражданами, ему волей-неволей, а пришлось бы вернуться на технократический путь. Тот, в котором деньги делаются не на финансовых махинациях и всякого рода слияниях-поглощениях, а зарабатываются через научно-техническое и промышленное развитие. Вот тогда бы и в СССР реформы пришлись ко двору. Сам понимаешь, здоровая конкуренция ещё никому и никогда не вредила.
— На словах это получается довольно красиво, — почесал затылок профессор. — Увы, это всего лишь теория. Что выйдет в реальной жизни? Вот в чём вопрос.
— Что выйдет, не знаю, — развёл руками Смирнов. — Но уверен, что хуже не будет.
— Твоими бы устами, да…
— Кстати, насчёт отбраковки, — неожиданно перебил профессора подполковник. — И ты, и Жанна были безусловно правы, когда утверждали, что паразитов надо обязательно уничтожать.
— В смысле? — не понял Синицын.
— В том смысле, что ключевые фигуры времён перестройки должны быть так или иначе нейтрализованы.
— Всех грохнуть, — фыркнула Жанна. — Это самое лучшее.
— Нет, просто грохнуть — это неправильно, — возразил Михаил. — Всех реформаторов-перестроечников надо…
— Что надо? — подстегнул Синицын взявшего паузу фээсбэшника.
— Их надо дис-кре-ди-ти-ро-вать. Дискредитировать саму идею либерализма вместе с ее приверженцами. Точнее, сначала приверженцев, а через них и идею.
— Интересная мысль, — задумался доктор наук. — Есть в этом что-то такое… разумное. Осталось понять, как реализовать задумку.
— Так я и предлагаю подумать, — отозвался «чекист». — Всем подумать. Очень крепко подумать.
Над журнальным столом снова повисло молчание. И опять его нарушила Жанна:
— Не знаю, как вы, а я больше думаю о другом. Изменить историю — это, безусловно, круто и креативно, но для меня главное — это вернуть Андрея. Без него мне вся эта ваша история по барабану.
— Да, ты права, — улыбнулся Смирнов. — Это действительно главное. А история… хм, историей мы займёмся по ходу, левой ногой.