Правила отбора
Шрифт:
Четверг. 7 октября 1982 г.
— Доброе утро, уважаемые радиослушатели! Вы только что прослушали передачу о безопасности приближающейся к нашей Галактике чёрной дыры. В Москве по-прежнему 10 часов 44 минуты…
Я с размаху плюхнулся на кровать.
Пружины жалобно заскрипели.
— Чего так рано? — Олег Панакиви, дрыхнущий в койке напротив, приподнял голову, смачно зевнул и перевернулся на другой бок.
— Какое рано?! Одиннадцать скоро!
— Двенадцать будет,
Я покачал головой, поднялся и по очереди заглянул в соседние комнаты.
Везде будто сонное царство раскинулось. Герц, Денько, Желтов, Пшеничный, Шелестов, Шурик, все дрыхли без задних ног и даже не думали просыпаться. Отсутствовал только Шамрай, но с ним понятно. Семнадцать лет, от рождения и до окончания школы, по гарнизонам — это уже не привычка, а образ жизни, за месяц его не изменишь, тут годы нужны, чтобы стать «нормальным» и в выходные по утрам спать, а не шариться непонятно где.
Честно сказать, я бы тоже сейчас с удовольствием покемарил — ночка у нас с Леной выдалась бурная, после такой отсыпаться надо, как минимум, до обеда. Однако, увы — вставать пришлось в половине десятого. Не потому что меня выгоняли или сам торопился, а потому что любят у нас в стране придумывать разные «повышенные обязательства» и никому не нужные «встречные планы». Например, сдать такой-то объект не к утверждённому сроку, а к празднику… И в итоге, вместо того чтобы наслаждаться законным выходным, работники местного стройуправления, в том числе Лена Кислицына, вынуждены с утра бежать на работу и срочно доделывать то, о чем начальство уже отчиталось и даже грамоту получило, почётную…
Короче, в общагу я припёрся, хоть и счастливый, но совершенно невыспавшийся. Поэтому, немного подумав, решил: буду как все. Скинул ботинки и куртку, завалился в кровать и благополучно продрых аж до половины четвёртого.
Отоспавшись, первым делом я навестил столовую, а затем приступил к решению давно назревшей проблемы. Неделя уже прошла с матча Арсенал-Спартак, а выигранные в тотализаторе сто восемьдесят целковых получить до сих пор не могу. Сначала Рахмонов отбрехивался, что не успел сделать подсчёты, потом несколько дней тупо прятался, а вчера, будучи пойман на улице, принялся мямлить что-то насчет залогов и перезалогов, что средства все в обороте и вытащить их прямо сейчас не получится, надо ещё подождать, но ровно через неделю, кровь из носу, они точно будут и вот тогда… Жулик, короче. Насмотрелся я на таких в девяностых-двухтысячных. В своё время их расплодилось как грязи. Начиная от напёрсточников-катал, заканчивая «респектабельными» банковскими аферистами. Способ противодействия им был прост как хозяйственное мыло — надо лишь не встревать ни в какие финансовые авантюры, сулящие быстрый и лёгкий доход.
Увы, это элементарное правило я как раз и нарушил. Причём, дважды. Впервые — когда связался с Рахмоновым. Затем — когда решил сыграть в Спортлото. И если со вторым случаем проблем не предвиделось — лотереей занимались не частные лица, а государство, то с «подпольным тотализатором»
Как именно выпутываться из ситуации и к кому следует обратиться за помощью, я понял ещё вчера. А сегодня взялся за реализацию плана.
Слава богу, Лункин и Рыбников оказались на месте.
Насколько я помнил, с Даулем они, хотя и пересекались время от времени, но особых симпатий к нему не питали.
— Кидать своих — последнее дело, — высказался насчёт Рахмонова Лёха.
— В репу ему зарядить, чтобы прочувствовал, — поддержал товарища Лункин.
— Зачем в репу? Можно и по другому. Например, по карману…
Спустя час я снова входил в комнату к Даулету с сакраментальным «Где деньги, Зин?»
— Но мы же договорились уже! — удивление Рахмонов изображал довольно посредственно, даже до детских утренников не дотягивал.
Впрочем, его игра меня не особо и волновала. Главное было не переиграть самому. Возмущаться и настаивать на своём следовало так, чтобы комар носа не подточил. То есть, орать всё громче и громче, размахивать руками, требовать бабки сейчас, а не когда-нибудь на неделе…
Минут через десять, когда словесные баталии достигли пика, дверь «неожиданно» распахнулась и в комнату с шумом ввалились Лёха с Олегом. Первый был явно навеселе, второй тащил тяжёлую сумку, в которой что-то позвякивало.
— Дауль! Б…! Когда червонец отдашь?!
— Какой червонец?! Вы что, охренели?! — Даулет, ещё не отошедший от разборок со мной, уставился очумелым взглядом на Рыбникова.
— Ты мне его в субботу в покер продул. Забыл, что ли? — Алексей, ничтоже сумняшеся, плюхнулся на стул рядом с Даулем и скомандовал Лункину. — Наливай!
На столе, словно по мановению волшебной палочки, выстроились восемь бутылок «Останкинского» и нехитрая закусь в виде пакета с сушёной хамсой.
— Это не я, а ты мне продул, — буркнул Рахмонов, отодвигаясь к окну и освобождая место за столом обоим гостям.
— Ну, может, и я, — не стал спорить Рыбников, откупоривая первую из бутылок. — Темно было, не помню уже, что да как.
Как могут быть связаны между собой карты и темнота, он уточнять не стал. Вместо этого со смешком выудил из кармана пачку пятирублевок и «отслюнявил» Даулю пару купюр:
— На, держи свой червонец. Два объекта сегодня закрыли, так что гуляем. А это кто?
Алексей посмотрел на меня.
— Да так, знакомый один. Мы тут… — начал крутить Даулет, но договорить не успел.
— Он мне денег должен!
В эту фразу я постарался вложить как можно больше вселенской обиды.
Кажется, получилось неплохо. Клиент, похоже, так ничего и не заподозрил.
— Сколько? — деловито поинтересовался Рыбников.
— Сто восемьдесят.
Лёха восхищённо присвистнул.
— Ух ты! Сурово у вас. Тоже в покер? — он развернулся к Даулю.
— Да нет, — поморщился тот. — Это ставки.
— Тю-ю! Ставки! Вот если бы в преф или покер, это я понимаю, а тут… — Рыбников с интересом взглянул на меня. — Слушай, а ты в преф играешь?