Правила отбора
Шрифт:
Даже странно, почему в прежней жизни я ничего подобного за ним не замечал? Или в этом потоке времени люди и впрямь немного другие, и поступки, которые они совершают, могут не совпадать с теми, что помню по своему привычному прошлому?..
Среда. 20 октября 1982 г.
За окном холодный московский октябрь. Мороз градусов десять. Снег, шедший с утра, закончился час назад. Всё, как тогда, в прошлом, в точно такой же день того же числа, месяца, года. Точно так же в пять с небольшим к нам в комнату заглянул Костя Беньковский:
— Мужики! На футбол поедете?
Тогда
Все с одного курса, но из разных групп: Лёха — из шестой, Саня — из третьей, я, соответственно, из второй. Костя учился в пятой и, единственный из четверых, был ярым болельщиком московского «Спартака».
Даже удивительно, почему мы отправились на стадион вместе? Алексей родился и вырос в Киеве, поэтому, ясное дело, особых симпатий к «Спартаку» не питал, мне было всё равно, за кого болеть, главное, чтобы «за наших», а Саня вообще — в футбол не играл и даже по телевизору не смотрел… Тем не менее, случилось то, что случилось. Мы оказались на том злополучном матче, на той самой трибуне, в том самом секторе… «Спартак» — «Хаарлем». Трибуна «С», она же восточная. Верхний ярус. Десять рядов до выхода…
В Лужники прибыли за двадцать пять минут до начала игры, до Большой Спортивной Арены добрались без четверти семь, билеты приобрели, когда длинная стрелка указывала на десять, на стадион попали ровнёхонько под судейский свисток.
Было действительно холодно. От снега очистили только часть трибун и, видимо, по этой причине, три четверти из шестнадцати тысяч пришедших на матч милиция согнала на «С», оставшихся разместили на «А», вне зависимости от того, что указывалось в билетах. Ну и, наверно, следить за фанатами в этом случае было удобнее, а бегать на холоде и ветру по всему стадиону приходилось меньше. Тем более что летнюю форму одежды стражи порядка ещё не сменили. Хотя, кто знает… бегали бы, согрелись бы стопроцентно, а так… дурацкие мысли, как известно, чаще всего приходят в не слишком здоровую голову.
Тогда я, помнится, слегка удивился тому, что раздвижные ворота на «нашем» выходе закрыты практически полностью, оставлен лишь узкий проход — двое с трудом разойдутся. Однако большого значения этому не придал. В конце концов, выходов с трибун много, на десять тысяч «болел» хватит с лихвой и ещё останется. На Олимпиаде народу было в десять раз больше и — ничего, справлялись. Справились бы и на этот раз. Справились, если бы не стечение обстоятельств, где на одной чаше весов — юношеский пофигизм и стремление к сомнительным подвигам, а на другой — халатность «ответственных и причастных» и слепое следование инструкциям и указаниям руководства.
В Советском Союзе начала восьмидесятых фанатские группировки были ещё в новинку, и власти только учились с ними работать. Опасаясь даже самого термина «фанатизм», милиция не разрешала проходить на стадион с флагами, баннерами или в атрибутике клуба. Болельщикам запрещалось кричать, скандировать и петь песни.
Вто же время, при входе на стадион людей не проверяли и не обыскивали, на трибуны легко проносилось спиртное, не было практики разделения и дозирования людских потоков и допуска их к выходу по секторам.
Вся работа с «футбольными хулиганами» сводилась тогда к сакраментальному «тащить и не пущать». Фанаты в ответ на дух не переносили людей в форме и при каждом удобном случае вступали с ними в словесную перепалку, устраивали провокации, а временами и дрались. Любви ни к тем, ни к другим это, конечно, не добавляло. Простые болельщики частенько оказывались
Что-то подобное произошло и в тот день, предыдущее 20 октября 1982 года.
Фанатов, привыкших кучковаться за северными воротами, отправили на другие трибуны, по большей части, на «С». В середине второго тайма они принялись забрасывать снежками милицию, даже фуражку кому-то сбили. Хулиганили, конечно, не все, но отличить бузотёров от остальных и, тем более, задержать возможности не было — люди сидели вперемешку, многие возмущались, почему не дают спокойно смотреть футбол. В итоге стражи порядка просто ретировались с лестниц и сосредоточились возле выходов, явно решив отложить ответные действия до окончания матча. Какие именно, стало понятно позже. За пять минут до финального свистка, когда народ уже потянулся с трибун, милиционеры организовали своего рода живой коридор и принялись загонять стекающие вниз людские ручейки в галерею верхнего яруса, направляя их к тем самым полузакрытым воротам, видимо, с целью фильтрации.
Фанаты к такому повороту событий оказались готовы. Они сцепились локтями, не давая милиционерам выдёргивать себя из толпы по одному. Людская масса становилась всё плотней и плотней, проход всё уже и уже, а сзади понемногу начинали напирать те, кто не знал, в чем дело, и не видел, что впереди. Мало того, многим было попросту весело. Ведь это же так прикольно — поджать ноги и чувствовать, как толпа сама несёт тебя в нужную сторону, а теснота — это совсем ненадолго, надо лишь надавить посильнее, и плотина прорвётся…
Увы, плотина не прорвалась. Она рухнула.
Как всё происходило, нам потом рассказал Саня Шпанов. Футбол и атмосфера на стадионе ему не понравились, и он решил уйти раньше. Мы не стали его отговаривать. Чай, не маленький, до общежития доберётся.
Знать бы заранее, что произойдёт под трибунами, никуда бы его не отпустили, а так… попал Саня в самую давку…
Её детонатором стал пустяк — обычная женская туфля. Девушек на игру пришло много. Одной из них кто-то наступил на задник, обувь слетела, дама попробовала её подобрать, толпа немного притормозила, затем качнулась вперёд и… короче, для последующего кошмара этого оказалось достаточно. Человеческий поток превратился в оползень. Потерявших опору несло по лестничному пролёту к запирающим дорогу воротным створкам. Руки и ноги, попадающие между прутьями перил, ломались, как спички. Обезумевшие от боли люди стонали, кричали, пытались вырваться из ловушки… Тщетно. На промежуточной площадке первого этажа часть перил оказалась смята. Те, кого выбрасывало наружу, падали на бетонный пол с пятиметровой высоты. Некоторые разбивались насмерть, другие получали многочисленные переломы и сотрясение мозга, однако оставшиеся на лестнице могли бы им позавидовать. Ведь расшибиться и выжить всё-таки лучше, чем быть раздавленным. Людская волна, докатившаяся до ворот, упёрлась в стальную решётку. Решётка выдержала. Люди — нет.
Шпанову повезло. Он не упал и не оказался раздавленным. На неуловимо короткий миг толпа вдруг отхлынула, и Саня каким-то чудом сумел вывернуться из неё, потом перевалился через перила и спрыгнул вниз, отделавшись переломами четырёх рёбер и ушибом лодыжки. Впрочем, будучи в шоке, он этого не заметил. Сверху снова начали напирать. Милиционеры, не знавшие, что происходит на лестнице и желающие побыстрее очистить трибуны, активно подталкивали болельщиков к выходу, прямо в кровавую мясорубку.