Правила секса
Шрифт:
– Что ты принял, Гарри? – спросил я, слегка пошлепывая его своей свободной рукой.
– Давай, Гарри. Скажи Полу, что ты принял, – убеждал Дональд.
Гарри лишь кашлянул в ответ.
Мы потащили его, смердящего вискарем, по коридору. Он был без сознания, голова болталась. Мы вытащили его на улицу как раз тогда, когда Раймонд подъехал к задней двери Фелс-хауса.
– Почему он это сделал? – спросил я, когда мы пробовали засунуть его в машину.
– Дональд, садись за руль, – сказал Раймонд, вылезая из «сааба», чтобы помочь нам уложить его на заднее сиденье.
Работал
– Я только автомат вожу, – выговорил Дональд.
– Черт подери! – заорал Раймонд. – Тогда назад садись.
Я же сел вперед на пассажирское сиденье и не успел даже дверь захлопнуть, как Раймонд газанул.
– Зачем он это сделал? – снова спросил я, когда мы уже проехали ворота охраны и половину Колледж-драйв.
Я думал попросить их высадить меня в Северном Кэмдене, но знал, что этого они мне никогда не простят, и не стал.
– Он сегодня узнал, что его родители не родные, а приемные, – проговорил Дональд с заднего сиденья.
Голова Гарри была у него на коленях, и он снова закашлялся.
– О, – произнес я.
Мы выехали за ворота. На улице темень и холод. Мы ехали в противоположном от Северного Кэмдена направлении. Я снова взглянул на часы. Четверть восьмого. Я представил себе разочарованного Шона, сидящего в пустом баре «Каса Мигель» в одиночку с ледяной «Маргаритой» (нет, это он бы никогда не стал пить; вместо этого мне представилось какое-нибудь мексиканское пиво), и как он едет обратно (подожди-ка, а может, у него и машины не было и он пришел туда пешком, господи Иисусе) один. Машин на дороге почти не было. Перед Синема I и II выстроилась очередь из городских на новую картину с Чаком Норрисом.
Из универмага «Прайс-чоппер» выходили домохозяйки и жены профессоров, толкая перед собой тележки. Покупатели из универмага «Вулворт» на главной улице, огромные столбы слепящего света, заливающие автомобильную парковку. В проигрывателе играла кассета Jam, и, слушая музыку, я вдруг осознал, насколько невелик вообще этот городишко и как мало я о нем знаю. На некотором расстоянии виднелась больница, в которой я никогда раньше не был. Мы уже практически были на месте – кирпичное строеньице, стоявшее рядом с огромной пустой парковкой на окраине городка. А за ним – лесные просторы, простиравшиеся на многие километры. Все молчали. Мы проехали винно-водочный магазин.
– Ты не мог бы притормозить? Сигарет куплю, – сказал я, похлопав себя по карманам.
– Не возражаешь, если напомню тебе, что у нас на заднем сиденье лежит кое-кто с передозом? – произнес Дональд.
Раймонд вцепился в руль с обеспокоенным лицом, будто и сам бы был не прочь покурить и серьезно об этом задумался.
Я проигнорировал Дональда и произнес:
– На это уйдет минута.
– Нет, – ответил Дональд, хотя выглядел неуверенно.
– Да нет у него никакого передоза, – сказал я уже чуть ли не в ярости, думая о пустом баре в Северном Кэмдене. – Он просто первогодка. У них не бывает передоза.
– Да пошел ты! – сказал Дональд. – О черт, его тошнит. Его сейчас стошнит.
Мы слышали, как в темноте «сааба» раздаются булькающие звуки, и я обернулся посмотреть,
– Окно открой! – заорал Раймонд. – Открой гребаное окно!
– Вам обоим не помешает успокоиться. Его не тошнит, – выговорил я раздраженно, но с грустью.
– Сейчас блеванет. Знаю на точняк! – орал Дональд.
– А что это за звуки, по-твоему? – завопил на меня Раймонд, имея в виду бульканье.
– Сухие позывы! – заорал я в ответ.
Гарри начал бормотать себе под нос, затем снова заурчал.
– Только не это, – сказал Дональд, пытаясь приподнять голову Гарри к окну. – Сейчас его снова стошнит.
– Отлично! – заорал в ответ Раймонд. – Хорошо, если он проблюется. Пусть проблюется.
– Не верю я вам обоим, – сказал я. – Кассету можно переставить?
Раймонд подрулил ко входу в неотложку и резко ударил по тормозам. Мы все выскочили из машины, вытянули Гарри с заднего сиденья и, волоча по земле ноги, потащили его к главной стойке. Народу никого не было. Из невидимых колонок на потолке раздавался приглушенный музон. Молодая толстая медсестра взглянула на нас и ехидно улыбнулась, наверняка думая себе: только не это, еще один шалун из Кэмден-колледжа.
– Да? – поинтересовалась она, не глядя на Гарри.
– Он передознулся, – произнес Раймонд, подойдя к стойке и оставив Гарри в тисках Дональда.
– Передознулся? – поднимаясь, переспросила она. Затем вышел дежурный врач. Он был похож на Джека Элама – жирный старикан в очках с толстой оправой, бубнивший себе под нос. Дональд положил Гарри на пол.
– Слава тебе господи, – пробормотал Раймонд с такой интонацией, будто сбросил с плеч тяжелый груз.
Врач наклонился проверить Гарри на признаки жизни; он ни о чем нас не спросил, и тогда мне стало понятно, что старикан – мошенник. Никто из нас не произнес ни слова. Меня бесило, что из-за Раймонда и Дональда я не только пропустил крайне важную встречу, но еще и то, что они оба, как, собственно, и я сам, были в одинаковых длинных шерстяных пальто. Свое, из лоденской шерсти, я купил в магазине Армии спасения в городе за тридцать долларов. Потом на следующий день они сгоняли туда и купили два оставшихся; вероятно, кто-то с факультета пожертвовал их, отправляясь на Западное побережье преподавать в Калифорнии или еще где.
Врач крякнул и приподнял веки Гарри. Гарри слегка усмехнулся, затем дернулся и затих.
– Отвезите его в реанимацию. – Лицо Раймонда раскраснелось. – Быстрее. Что, больше никого нет здесь?
И он с привычной нервозностью огляделся по сторонам. Как человек, который переживает, но не особо, хватит ли ему билетов в «Палладиум».
Врач пропустил это мимо ушей. Жесткая копна его седых белых волос была безуспешно загелена назад, и он без конца ворчал. Он проверил пульс Гарри, ничего не нащупал, потом расстегнул пуговицы на рубашке Гарри и приставил стетоскоп к его загорелой костлявой груди. Кроме нас, в больнице никого не было. Врач снова проверил пульс и что-то буркнул. Гарри немного подергивался с пьяной улыбкой на молодом лице первокурсника. Врач послушал сердцебиение.