Правильная планета
Шрифт:
– Из женского мозга. Не поплохело бы нам от этого самогона.
***
– Куда нектар-то заливать? – Семеныч нерешительно топтался посреди поляны с двумя ведрами своего домашнего алкоголя.
– Да под ноги себе и лей. Здесь, милый, везде Я. Куда не лей не промахнешься.
– Да не принято у нас алкоголь на землю лить.
– А ты и не у вас. Не менжуйся, глотни из ведра, а остальное вылей.
– А не маловато – два ведра на целую планету?
– Не маловато, мы ведь только начали. И ты, считай, алкоголь прямо в мозг льешь. Ну и тост хоть скажи.
– Ну… за науку. Не чокаясь. –
– Хи-хи-хи.
– Зачем технику-то курочила? Она ж вроде такая, как и ты…
– Ну, чтоб понятнее было… чешется она, короче.
– А алкоголь как?
– О! Алкоголь – это целый мир. Те, кто меня создал, исключили саму возможность существования здесь того, что вы называете дрожжами. А вы привезли.
– Э, ты аккуратнее с этим. Целый мир! Пьяница, Мать ее, Природа – горе в семье.
***
– Остаюсь я! – Семеныч задумчиво рассматривал мыски своих ботинок. – На Земле меня больше ничего не держит. А здесь у меня есть все… и вообще ничего невозможного нет.
– Да вижу я, что ничего невозможного нет. Вид цветущий, комбинезончик на тебе теперь как влитой, – пробурчал себе под нос Бригадир. В отличие от Семеныча он заметно сдал. Похудел, осунулся, глаза ввалились.
– Да и вы всей бригадой оставайтесь, она не против. Уверен, что головной офис с удовольствием эксперимент продолжит.
– Подопытными крысами? Здесь? Ну нет. Лучше назад, где вода и воздух по талонам. Ненастоящее здесь все, чужое. Природа здесь по другим принципам устроена, не по нашим. Не может она так заботиться о человеке, не должна. Здесь ты ребенок, дите. Шаг в сторону – получи по заднице. Мир этот ты не то что сломать… поцарапать не можешь.
– Но на Земле мы разломали уже все.
– Именно, Семеныч, вот именно! Еще лет триста – и от земли останется безжизненный шар. И никакие высосанные досуха планеты Землю уже не спасут. Мы саранча, вид такой. Сожрали всё, до чего смогли дотянуться –перелетели на другую поляну. По-другому мы не можем. Если мы исчезнем как вид, в этом и будет наше наказание… или избавление. Принимай, как тебе больше нравится. Ответственность, понимаешь? Это и отличает взрослого от ребенка. А здесь принципы иные.
– Ты знаешь, а ведь мы тоже не очень-то и… – попытался привести последний аргумент Семеныч.
– Да не важно это. Ощущаю-то я себя из плоти и крови. А как есть на самом деле – знать не хочу.
***
Никто уже не удивлялся тому, что автоматика эвакуационного бота не работала. С трудом нашли пилота, согласного забрать остатки бригады в ручном режиме с дружелюбной, но покидаемой планеты.
Из бригады никто не остался. Не то чтобы Семеныч настаивал, но сложилась такая ситуация, когда никто не виноват, а все чувствуют себя предателями. Хмуро сидели, пристегнутые каждый в своем ложементе. Молчали.
Бот приподнялся над планетой и завис для положенной в таком случае технологической остановки. Изображение с наружных видеокамер автоматически вывелось на экраны мониторов.
– Пилот, стой! – у кого-то первым не выдержали нервы.
– Увеличьте, скорее!
– Пилот, разворачивай. Садимся, быстро!
– Бригадир, возвращаемся! – заорали уже все хором.
Наконец увеличенная
Разрешение камеры позволяло рассмотреть, что на берегу одного из озер, у свежесрубленного, уютного причала покачивается деревянная лодочка. С лодки свисали удочки, небрежно разбросанные в творческом беспорядке. А чуть поодаль, в стороне, дымилась кирпичная труба небольшого сруба, в назначении которого никто не сомневался.
Это была БАНЯ!
Золотая свадьба.
Бам! Дыц! Бздынь…
В который раз уже грубо выдергивают из сна. Визг, крики. Дети! Впрочем, все как обычно. Сам виноват – и некого винить, кроме себя. Легкий укол раскаяния не отменил раздражения, которое мутным потоком слилось с только-что-после-пробужденным туманом. Туда добавилось еще много чего после вчерашнего. Оно-то и сформировало настроение на всё утро… да и, возможно, на целый день.
– Бабка!!! – ответа не последовало.
– Бабка, чрт блжд…!!! – и вновь молчание.
«Примиритель» привычно напомнил о себе только предупреждающим, но вполне ощутимым щекотанием между ключицами и шеей.
– Да помню я, блин. Помню.
«Бабка» – это было единственное, хоть и обидное, обращение к жене, на которое «Примиритель» никак не реагировал. А вот красноречивое «чрт блжд» проклятая железяка пропустить никак не могла.
Вообще-то, «бабкой» Бабка была, по сути, только по критериям далекого 21 века. Омолаживающая «нанохрень», закачанная еще до этого, чистый воздух и натуральное хозяйство – этих причин уже достаточно для того, чтобы Бабка нешуточно и небеспочвенно обижалась. И не зря она попала в программу по линии причинения насилия и травматизма.
За окном к привычным визгам и крикам добавился хруст. Что-то с треском повалилось и зазвенело. Это могло быть уже серьезно, и, хочешь не хочешь, надо было вставать. Ну, еще одна попытка:
– Бабкаааа!!! Черт тебя дери …..
И только легкий разряд тока в ответ.
Причиной внештатного пробуждения стало кормление скота. И загрузка высушенного помета и упаковочного картона в перколятор.
Ну как скота? Только кур и свиней. Ну как кур и свиней? «Курами и свиньями» переселенцы называли инопланетную скотину весьма условно, по привычке. Похожести там и близко не было. Если жрет все, ходит на четырех ногах и жиреет, то свинья. А если жрет все, бегает на двух ногах и несет яйца – курица.
Дети, уверенные, что дома остался один Дед, бушевали не на шутку. Катались верхом, травили свиней курами, пускали курицу к свиньям в качестве гладиатора. Чад угара и дым над куросвинарником.
Это вопрос к «Примирителю»: каким образом вышло так, что дети опасаются Бабку больше, чем Деда? Это касается только его Бабки? Или их детей, или и самого Деда? Хм. Данный вопрос волнует его уже без малого лет пятьдесят. Дед давно подозревал, что Бабкины колкие ругательства остаются для неё безнаказанными, а его, коль провинится, – так по полной программе. Несправедливо! Терзающие мысли не мешали попутно решать проблему поголовного, перемазанного скотским гуано, детского веселья.