Правильный лекарь. Том 6
Шрифт:
Перед тем, как выйти из машины напротив своей парадной, Настя снова поцеловала меня в щёку, поблагодарила за помощь и пошла к парадной. Проводив её взглядом, я плавно нажал педаль газа и неспешно покатил домой.
— С Настей гулял? — спросила мама, случайно встретив меня на выходе из прихожей.
— Да, — улыбнулся я. — Откуда ты знаешь?
— Ну не на стройке же ты был до десяти вечера, — усмехнулась она. — И вид у тебя слишком довольный и мечтательный. Как она?
— Да вроде ничего, с учёбой справляется, — пожал я плечами, не зная, что ещё добавить.
— Ты же
— Она не торопит меня, — ответил я. — Ждёт, пока я сам сделаю первый шаг.
— А ты сам что об этом думаешь? — серьёзно спросила мама. По её взгяду я не заметил напряжённости, значит она не видит проблемы в моём сближении с Настей, что я видел во взгляде отца.
— Думаю, что скорее всего я его сделаю, — вздохнул я. — Не вижу никаких причин, которые мне бы помешали, но я для этого ещё не созрел.
— Правильно, не торопись, присмотрись как следует, — сказала мама. — Я верю в тебя и в разумность твоего поведения, думаю ты не совершишь ошибку.
— Я тоже на это очень надеюсь, мам, — сказал я, обнял её и поцеловал в щёчку. — Всё будет хорошо, не переживай.
— Как я могу не переживать, интересный ты, — сказала она, немного отстранившись и глядя мне в глаза. — Я ж мать, я же тебя на этот свет произвела. Пока я есть, я буду за тебя переживать. Ладно, иди отдыхай уже, спокойной ночи.
— Спокойной ночи мам, — сказал я и ещё раз поцеловал её в щёчку. — Я тебя люблю.
— И я тебя, — сказала она и тоже дотянулась до моей щеки.
Я шёл в свою комнату и вспоминал свою прошлую жизнь. Точнее жизнь в другом мире. А часто ли я говорил маме, что люблю её? Я конечно понимал, что это так и есть, но вот говорил ли? Наверно нет. Казалось, что это и так понятно, само собой разумеется. Это не совсем так. Надо чаще говорить любимым людям, что ты их любишь. Главное — не надо бояться это сказать, это ведь самые важные слова, которые любой человек хочет услышать из уст любимого человека и, если говорить это чаще, значение этих слов и их магическая сила никуда не денется, если этот человек будет чувствовать, что ты говоришь правду.
Глава 5
Подходя к своему кабинету в среду утром, я понял, что нахожусь перед нелёгким выбором. Слева от двери сидит Клавдия Сергеевна, сестра жены Корсакова вместе с самой Виолеттой Сергеевной. Справа от двери приветливо улыбается Иосиф Матвеевич Гартман, а рядом с ним примерно его возраста симпатичная женщина с измождённым лицом. Видимо его жена, которой я тоже сказал приходить пораньше. Решено, прилеплю недельный планер на стену и буду записывать, кто и когда должен приходить. Однако не надо забывать и про регистратуру, чтобы и там время это не занимали. Как вариант — на первый час приёма запись заранее не подавать. Если никого сам сюда не вписал, тогда отдать в свободный доступ.
— Я дико извиняюсь, Клавдия Сергеевна, вы не сможете немного подождать? — с виноватым видом обратился я к сестре Виолетты Корсаковой. — Я сейчас другую пациентку посмотрю сначала, она очень плохо себя чувствует.
— Да, да, конечно, Александр Петрович! —
— Отлично! — вздохнул я с облегчением. — Иосиф Матвеевич, проходите вместе с супругой.
Пока я снимал пальто, надевал халат и мыл руки, главный знахарь скорой помощи уже уложил супругу на манипуляционный стол. Вот что значит, человек с пониманием, ничего говорить не надо.
— Извините, я вас не познакомил, — произнёс Иосиф Матвеевич. — Мою супругу зовут Мая Абрамовна. А это наш легендарный лекарь Александр Петрович, сын Петра Емельяновича Склифосовского.
— Прям уж такой и легендарный, — фыркнул я. — Вы преувеличиваете, Иосиф Матвеевич!
— Нисколечко! — сказал он решительно и подмигнул мне, стоя так, чтобы жена его не видела. — Александр Петрович единственный лекарь, который сможет тебе помочь, Мая. Вот увидишь, ты поправишься.
— Обязательно, — кивнул я. — Света, ставь капельницу сразу, флакона три готовь.
— А это зачем, если не секрет? — удивился Гартман.
— Интоксикацию снимать, — ответил я, начиная сканировать грудную клетку пациентки.
— Но у неё же нет интоксикации, — возразил он.
— Во-первых, интоксикация у неё уже есть, — покачал я головой. Клетки злокачественного образования выделяют большое количество вредных метаболитов.
— Большое количество чего? — вскинул брови Гартман. Его и без того продолговатое лицо вытянулось ещё больше.
— Продуктов жизнедеятельности и распада тканей, — пояснил я. Вот она разница образования в институте и училище. Или может у них такие термины не используются, тоже вполне возможный вариант. — А ещё интоксикация усилится от моего воздействия на само образование. Так что и дома побольше жидкости и мочегонные сборы добавить, чтобы всё это быстрее выходило.
— Да, Александр Петрович, — кивнул, нахмурившись, Гартман. — Я вас понял, сделаем. Вы уж меня простите, волнуюсь, больше не буду вас отвлекать.
На границе верхней и средней доли левого лёгкого я нашёл дулю с два моих кулака размером. И как пациентка ещё жива до сих пор? Верхняя и средняя доли не функционируют, кое-как дышит нижняя. В средостенье и у корня лёгкого множественные метастазы.
А ещё они нашлись в надключичных и подключичных лимфоузлах, окологрудинных. Скорее всего надо искать и отдалённые метастазы, то есть сканировать весь организм. Займусь этим чуть позже, а сегодня обязательно надо проверить главное — нет ли засланцев в головном мозге.
Когда я приложил ладонь к голове пациентки, Иосиф Матвеевич удивлённо выпучил глаза, но промолчал, как и обещал. Не зря я сюда полез, метастаз нашёлся. Благо, что в единственном числе и небольшой.
— Света, зови Бориса Владимировича, — сказал я медсестре, а сам потихоньку начал с воздействия на основной очаг.
Опухоль в лёгком слишком большая, тут никакая дезинтоксикация не поможет и мне энергии при всём желании не хватит, чтобы это удалить. Начну с того, что попробую восстановить проходимость крупных бронхов, чтобы хоть немного увеличить функциональность лёгкого.