Правильный попаданец
Шрифт:
– Рискованно, - заметил Гибер.
– Рискованно, но уж больно момент был удачный. В общем, его прорвало. Вместо того, чтобы запираться, он открылся и решил играть в открытую. Видимо давно его истинная сущность рвалась наружу, я лишь помог сбросить маску.
– Проглядели мы его, нечего сказать, - сказал Смушко. – А ведь казался своим в доску: комсомолец, комсорг, отличный оперативник, на хорошем счету… И надо же, что вскрылось!
– Контра – она и есть контра, - вставил Чалый.
– Плохо то, что теперь Кравченко может использовать против нас и
– Верно мыслишь, Быстров. Знать бы ещё – успела эта гнида рассказать людям Левашова о засаде? – спросил Гибер.
– Не успел. Он сам мне об этом сказал. Так что надо смерть Баштанова оформить как героическую гибель в схватке с преступником, чтобы никого не встревожить. Пусть о том, кем он был на самом деле не знает никто, кроме нас. Ну, а если Батыр на самом деле сотрудник ГПУ – так это уже керосинчик в костёр, на котором комиссия будет поджаривать Кравченко, - предложил я.
– Слушай, Быстров, чем больше я тебя слушаю, тем сильнее ловлю себя на мысли, что ты тоже не тот, за кого себя выдаёшь! – в упор посмотрел на меня начальник губрозыска. – Может пора тебе расколоться и поведать всю правду товарищам?
Глава 32
Глава 32
Я слегка растерялся. Неужели меня и впрямь вычислили? Ну, а что – памяти настоящего Быстрова у меня нет, вдобавок – мне как ни крути полтинник, разница в три десятка лет, не говоря уже о факте, что я – человек другой эпохи, а это накладывает свой отпечаток.
Наверняка это заметно: по поведению, разговору… Как бы я ни старался вписаться в образ, наверняка без проколов не обошлось, а в гууброзыске люди умеют подмечать перемены.
Может, ну его – эту «легенду», открыться Смушко и Гиберу, выложить всё, как есть: что я – человек из будущего, что нас разделяют сто лет, что там, я тоже был ментом… Потом рассказать, что это самое будущее, которое они строят, окажется далеко не таким уж и светлым, а страна, которая только появляется на карте, распадётся на десятки лоскутков, и некоторые лоскутки будут с огромным наслаждением воевать с соседями.
Понятно, что войнами этих мужиков не удивишь: они только что прошли Первую мировую, Гражданскую… Но впереди Великая отечественная, до неё всего-то двадцать лет. И это будет действительно страшная война, победа в которой достанется неимоверным трудом, десятки миллионов погибнут.
Доказательств у меня нет, я не могу навскидку ткнуть пальцем в календарь и объявить, что через месяц вдруг застрелят посла в каком-нибудь Гондурасе, а после дождичка в четверг Японию накроет тайфун. Моя память хоть и хорошая, но под такое не заточена.
Нет, я помню основные вехи истории, 22 июня 1941-го и 9 мая 1945-го навсегда закреплены в моём сознании. Всё остальное имеет обрывочный и хаотичный характер. Через какое-то время начнётся коллективизация и индустриализация. Когда – не помню!
Будет
Бухарин напишет проект Конституции, которую наша учительница называла самой демократической в мире. Но это опять же не завтра.
Ягода, Ежов, Берия… Боюсь, эти фамилии пока мало что кому говорят.
Кирова убьют при весьма тёмных обстоятельствах.
Историки миллионы копий сломали, дискутируя на эту тему. Версий много, какая из них настоящая: официальная или одна из сонма выдвинутых – тайна великая есть.
Репрессии тридцатых… Расстрел Тухачевского. И опять же – останься тот жив, да ещё на своей должности, что было бы потом? Версия с заговором военных лично мне кажется весьма правдоподобной.
Скоро взойдёт звезда Гитлера, надо давить паровозы, пока те только чайники?
На его партию был с самого начала огромный запрос со стороны немецкого общества, которое замучено последствиями кабального Версальского договора.
Вдруг вместо Гитлера появится другой людоед, куда более талантливый, чем этот неудавшийся художник и герой-ветеран мировой войны?
Но потом я увидел смешинки в глазах начальника губрозыска, это была шутка и больше ничего.
Когда-нибудь, я всё же откроюсь. Невозможно всю жизнь носить в себе такую тайну. Кому я её доверю – пока неизвестно.
Но ещё рано сбрасывать покровы с тайны. Там я был ментом, наверное, не из самых худших. И это у меня получалось.
Почему я должен бросать такое любимое и порой такое ненавистное дело, которому посвятил столько лет?
Поэтому я не стал отвечать на вопрос Смушко, а лишь усмехнулся и недоумённо повёл плечом.
Начальник отпустил меня домой.
Я пришёл в общагу, разделся, бухнулся на кровать и проспал до обеда следующего дня.
Иногда крепкий сон – это то, что действительно нужно.
После него я почувствовал себя другим человеком.
Посмотрев в зеркало понял, что перестану себя уважать, если не побреюсь. Прежде мне никогда не приходилось пользоваться опасной бритвой – только видел, как бреется ей мой дедушка, пока ему не подарили электробритву.
Для первого раза получилось неплохо, хотя без пары мелких порезов не обошлось, я заклеил их по старинке полосками из газетной бумаги. Когда подсохнет, отдеру. Следов обычно не остаётся.
Освежился одеколоном – он пах просто термоядерно, ароматы будут за версту.
Супруга не жаловала мужскую парфюмерию, поэтому я никогда не пользовался в прошлой жизни дезодорантами или туалетной водой, только лосьоном для бритья.
Вспомнив любимую, снова взгрустнул. Что-то она даже сниться мне перестала.
После её смерти, она приходила ко мне в сновидениях почти каждую ночь, это казалось таким реальным, что я не хотел вырываться из мира грёз.
Погрустив, вернулся к бытовым делам: с тоской посмотрел на единственный пиджак в гардеробе: дырка от пули и пятна крови вряд ли сойдут за смелое дизайнерское решение.