Правительницы России
Шрифт:
Позднее Екатерина сформулировала и иные важнейшие принципы своей политики, названные ею «Пятью предметами» : «Если государственный человек ошибается, если он рассуждает плохо, или принимает ошибочные меры, целый народ испытывает пагубные следствия этого. Нужно часто себя спрашивать: справедливо ли это начинание? — полезно ли?» — писала императрица. И, перечисляя «Пять предметов», указывала:
«1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.
2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.
3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.
4. Нужно
5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям. Каждый гражданин должен быть воспитан в сознании долга своего перед Высшим Существом (так Екатерина вслед за французскими энциклопедистами называла Бога), перед собой, перед обществом, и нужно ему преподать некоторые искусства, без которых он почти не может обойтись в повседневной жизни».
Исходя из «предмета пятого», Екатерина видела смысл внешней политики в соблюдении собственных интересов России. Ни от кого не зависимая Россия, преследовавшая только свои «резоны и выгоды, свой авантаж и профит», как тогда говорили, приобрела гораздо большее значение в мировой политике и вскоре добилась наивысших успехов.
Однако достичь этого Екатерине удалось не сразу и не без борьбы с извечной рутиной, политическими противниками и подстерегавшими на каждом шагу опасностями переворотов и заговоров.
Об административной канцелярской рутине весьма красноречиво говорит хотя бы такой факт. На одном из первых заседаний Сената Екатерина спросила, есть ли в Сенате реестр городов? Его не оказалось, хотя Сенат назначал в города воевод. Не было даже карты России. Тогда Екатерина послала сенатского служителя в Академию наук, дав ему пять рублей, велела купить географический атлас Кириллова, изданный ещё за тридцать лет до того, и подарила его Сенату.
В одном из писем этого времени к Понятовскому Екатерина признавалась: «Моё положение таково, что я должна принимать во внимание многие обстоятельства; последний солдат гвардии считает себя виновником моего воцарения, и при всём том заметно общее брожение».
В первые же месяцы нового царствования в среде гвардейских офицеров возник заговор в пользу шлиссельбургского узника Ивана Антоновича. Трое братьев Гурьевых — Пётр, Иван и Семён — и Пётр Хрущев намеревались освободить Ивана Антоновича и посадить его на российский трон. Заговор был раскрыт, и все они были сосланы в Якутск и на Камчатку.
Вслед за тем обнаружился заговор против Григория Орлова. Объектами недовольства, нападок и даже готовящихся покушений были две «государственных персоны» — правящая императрица и её фаворит. Общая опасность ещё более сблизила их, и у любовников возникла даже мысль обвенчаться, тем более что ещё до убийства Петра III Екатерина допускала возможность брака с Орловым.
Для того чтобы грядущее бракосочетание не казалось чем-то необычным, было решено обнародовать документы о венчании Елизаветы Петровны и Разумовского. Однако когда посланцы императрицы приехали к Алексею Григорьевичу и попросили показать им соответствующий документ, Разумовский, человек умный и осторожный, открыл ларец с документами и на глазах у нежданных гостей бросил какие-то бумаги в огонь камина. Он не желал изменений в собственном положении, несмотря на то что если бы его официально объявили законным супругом Елизаветы Петровны, то Разумовский был бы уравнен в правах с членами императорской фамилии и получил титул «Императорского Высочества».
Тогда
Несколько вельмож поставили свои подписи под этой челобитной, но когда дело дошло до Михаила Илларионовича Воронцова, он не только не подписал её, но тотчас же поехал к императрице и обо всём рассказал ей, заявив, что «народ не пожелает видеть Орлова её супругом».
Екатерина, как утверждает Дашкова, вняла голосу «народа», представителем которого считал себя её дядя — канцлер и граф, и сказала Воронцову, что челобитная была плодом самодеятельности Бестужева и что она не имеет к его инициативе никакого отношения и вовсе не собирается брать в мужья Григория Орлова.
Меж тем Григорий Орлов был пожалован германским императором Францем I Габсбургом титулом князя Священной Римской империи. Это вызвало новые опасения, что фаворит может оказаться на троне.
Описанные выше события происходили в Москве, где после коронационных торжеств всё ещё оставался двор и празднества не затихали, а сменяли друг друга бесконечной чередой.
Апофеозом невиданных дотоле сценических действ был грандиозный уличный маскарад, проведённый Волковым по сценарию Хераскова и Сумарокова. Четыре тысячи человек приняли участие в этом действе, названном авторами «Торжествующая Минерва». Свидетель его, выдающийся русский агроном Андрей Тимофеевич Болотов, писал: «Маскарад сей имел целию своею осмеяние всех обыкновеннейших между людьми пороков, а особливо мздоимных судей, игроков, мотов, пьяниц и распутных и торжество над ними наук и добродетели: почему и назван был «Торжествующею Минервою». И процессия была превеликая и предлинная: везены были многие и разного рода колесницы и повозки, отчасти на огромных санях, отчасти на колёсах, с сидящими на них многими и разным образом одетыми и что-нибудь представляющими людьми, и поющими приличные и для каждого предмета сочинённые сатирические песни. Перед каждою такою раскрашенною, распещренною и раззолоченною повозкою, везомою множеством лошадей, шли особые хоры, — где разного рода музыкантов, где разнообразно наряженных людей, поющих громогласно другие весёлые и забавные особого рода стихотворения, а инде шли огромные исполины, а инде — удивительные карлы.
И всё сие распоряжено было так хорошо, украшено так великолепно и богато, и все песни и стихотворения были петы такими приятными голосами, что не иначе, как с крайним удовольствием на всё это смотреть было можно».
Режиссёр и организатор этого действа — Фёдор Волков, разъезжая верхом, во время маскарада простудился и 4 апреля 1763 года скончался.
Основателя национального русского театра похоронили в мужском Спас-Андрониковом монастыре, в котором за три века перед тем нашёл приют и последнее упокоение и основатель русской живописи Андрей Рублёв. И когда гроб с телом Волкова опускали в могилу, почти никто не знал, что хоронят не только великого актёра, сыгравшего десятки ролей на подмостках сцены, но и великого заговорщика, чья роль, тайно сыгранная им в истории России, надолго окажется скрытой и от современников, и от потомков.