Право быть человеком
Шрифт:
Он положил ношу на стол, и аккуратно, стараясь не задеть содержимое, развернул обертку.
– Какой красивый тенгу!
– восхищенно завопила я, бросаясь к маленькой статуэтке.
– И живой такой!
Японский бог фехтования, симпатичный ворон с мечом на боку, застыл в позе готовности. Того и гляди, меч выхватит, и порубает всех в капусту.
Металлист схватил меня, протянувшую обе конечности, поперек туловища.
– Да это же на редкость уродливая железяка, - с гримасой отвращения произнес Илья.
– Что это на тебя нашло?
– И не только
– Все, кто к этой штуковине притронулся, раньше или позже либо подались отсюда, либо с собой покончили.
Я поежилась. Еще чуть-чуть, и влипла бы! Теперь я отчетливо видела предмет, лежащий на столе. Больше всего он походил на кривобокий, полный некрасивых изъянов ножик. Мне даже показалось, что он живой и строит рожи (если, конечно, у ножа есть лицо). Кто же сподобился сковать такую мерзость? И из чего?
– Спасибо, - от души поблагодарила я товарища.
– Гадость-то какая! Еще чуть-чуть…
И тут до меня дошло. Точно такое же впечатление "строимых мне глазок" было у меня от беса форменного, по вине которого погиб злосчастный журналист из "Известий". Я обернулась к металлисту, чтобы сообщить ему эту новость, и увидела, что он смотрит на меня так, как будто чуть было не пережил самую огромную потерю в своей жизни.
Дедуля посмотрел на нас обоих, хмыкнул, осторожно, двумя пальцами принялся заворачивать опасную железяку в бумагу.
– Постойте, - очнулся металлист.
– Я след сниму.
Я напряглась - не хватало ему, злосчастному, еще и под влияние этой мерзости попасть. Но он, видимо, знал, что делал, да и странный старикан отнесся к затее моего товарища спокойно. Не мог же этот дедуля, в самом деле, позволить металлисту погубить себя?
– Силы хватит?
– только и спросил он.
– Думаю, да, - ответил Илья.
– Ну, смотри, - пожал плечами дед, и отошел в сторонку.
А металлист протянул руку по направлению к подлой железке, подержал так с минуту. Ничто не выдало усилий, только струйка пота сбежала по щеке, и пальцы на руке так и заходили ходуном…
– Ну вот и все, - облегченно вздохнув, заявил мой боевой товарищ.
Опустил дрожащую руку.
Когда мы, попрощавшись, выходили за калитку музея кузнечного ремесла, я спиной чувствовала эдакое настороженное уважение со стороны странного деда.
Впрочем, я скоро о нем забыла - ведь мне предстояло еще сумасшедшая поездка на мотоцикле.
А вечером погода испортилась. Пошел мелкий, но крайне противный дождь, загнал разыгравшихся было не на шутку эмпатов в Тролля, а вдохновенно что-то там сажающих друидов - в Дерево. Огневиков не нужно было никуда прогонять - они и так изучали плазму в своем корпусе. Мы же с металлистом сидели в домике у волхва, и слушали его витиеватые ругательства на тему о фашистах вообще и нехороших денебцах в частности.
– Наверняка эта зараза уже успела хорошенько распространиться, - ворчал Борис Иванович.
– Поздновато они там, на Огненной, спохватились…
– А
Ситуация была, конечно, аховая. Но ведь не такая аховая, как с тем же СПИДом.
Однако, волхв был со мной не согласен:
– Эти горячие денебские тугодумы, судя по тому, что вы мне рассказали, выдумали способ сделать из людей себе подобных, практически бессмертных зомби.
А вот это было уже неприятно.
– А разве из нашего тела может получиться что-нибудь более-менее вечное?
– усомнился металлист.
– Оно же сгниет через год, не говоря уже о том, что вонять будет так, что…
– А кто тебе сказал, что у людей останется человеческое тело?
– вкрадчиво поинтересовался волхв.
– Судя по тому, что негодяи связались с кузнецами, люди могут быть превращены в подобие нержавеющего железа с парой мыслишек и всего одной эмоцией.
– Это точно?
– Это предположение, - мрачно ответил Борис Иванович.
Настолько мрачно, что в домике стало темно, и появился перепуганный Гоша.
– Валерьянки не желаете?
– поджав полосатый хвост, осведомился домовой.
– А то я уже и стакан с водой заготовил…
При виде самоотверженной мелкой нечисти, потрясающей техногенным аптечным пузырьком с валерьянкой, волхв усмехнулся. Он отрицательно качнул головой домовому (того тут же как ветром сдуло), и уже куда более жизнерадостным тоном донес до аудитории то, что ей пришлось иметь дело с умнейшей денебской элитой. И что рядовой денебец отличался от Штирлица так же, как китайская торговка на базаре от китайского же императора. И что количество мыслей у денебцев в голове, действительно, стремится к нулю, зато они упрямы, как ослы, и общительны, как старушки на лавочке у подъезда.
– Нет, нам этого не надо, - уверенно заявила я.
– Давайте искать это новое кузнечное поселение. И будем надеяться, что эти металлические… амулеты еще не поступили в продажу.
– А тот тип в "Известиях", - подал голос молчавший все это время металлист, - он, вроде как рекламщиком был. Может, он тоже как-то с ними связан?
– Нет, скорее всего, - поморщился волхв.
– Но проверить все же не мешает.
– И все же я не пойму, как это можно жить всего с парой мыслей?
– спросила у начальства я.
– Это же подохнуть со скуки можно.
– Ну, во-первых, денебцы гораздо более медлительные по сравнению с нами, - ответил мне Борис Иванович.
– И поэтому им самим от себя скучно не становится. А, во-вторых, у рядового землянина дельных мыслей тоже не так много.
– Это как это?
– А вот так, - грустно усмехнулся Борис Иванович.
– Те, что действительно способствуют нормальной жизнедеятельности, обычно не превышают десятка, а все остальные - игры разума. И не надо так удивленно на меня глазеть, я знаю, о чем говорю. Можно сказать, денебцы менее ментально загрязнены по сравнению с нами. Вот поэтому тот серый, как ты выражаешься, тип, и работал рекламщиком - его продукция была проста, как сибирский валенок, но била точно в цель.