Право хотеть
Шрифт:
Он ничем не отличался от них. От Карела и его учеников, от архея и его робокопов. От Джуда-предателя. Наполовину — человек, наполовину — машина. От машины — металлический скелет и электронные внутренности, от человека — кровоточащая плоть и душа.
— Роботочеловек не был киборгом… — выдавил из себя Карел.
— Что-что? — переспросил архей. — Изволь говорить громче!
— Роботочеловек был лишь символом, который придумали для себя люди! Они находились на грани вымирания и нуждались в мессии! В мессии, который бы открыл путь к спасению их
— Ошибаешься! — отрезал архей. — Как же ты ошибаешься, Карел… Не все киборги живут вечно. Джуд! В печь его!
Загудела лебедка, дрогнули цепи. В здание, пересилив страх, ворвались верные ученики и повалились на колени: кто перед археем, кто перед робокопами, кто перед Джудом-предателем, умоляя отменить казнь.
— Опускай! Опускай!!! — кричал архей, отпихивая ногами учеников Карела. — Да будут вылиты из этого поганого металла дверные ручки!
Карел знал, что уже не в его силах изменить что-либо. Только попрощаться… Уйти так, как это делают киборги. Как это делал Роботочеловек. В мифах.
Но едва ноги соприкоснулись с расплавленным металлом, как он перестал быть разумным существом, представителем цивилизации человекоподобных машин, правящих Землей полтора тысячелетия. Он превратился в своего далекого пращура — в механическую куклу: глухую, слепую и немую. Сенсоры зашкалили, регистрируя критический перегрев всех систем, и уже немолодой процессор сбился, захлебнувшись в потоке остро пульсирующей информации о повреждениях.
О разрушениях.
О гибели.
Яркий свет лился отовсюду. Свет плотный, обволакивающий. Карел находился внутри пузыря света, он плавал, точно в невесомости. И через мембрану пузыря виднелся фантастический пейзаж. Фантастический, потому что там было настоящее море, настоящие деревья и настоящие птицы кружили в безоблачных небесах. Но в пузыре света он был не один.
— Да, друг. Очень жаль, что ты умер.
— Кто ты?
— Разве ты не узнаешь меня?
Роботочеловек выглядел так же, как на плакате в храме Сетевых Соединений, — маленькой церкви в квартале от старого дома Карела. Только металлическая сторона лица Его была какой-то нечеткой. Какой-то туманной, расплывчатой, ненастоящей.
— Твоя человеческая душа, Карел, нашла дорогу. Добро пожаловать домой!
— Но я… Я же… — Карел улыбнулся и развел руками.
— Ты не верил в меня? Ты считал меня мифом, выдуманным отчаявшимися людьми? Большая ошибка… Но не повод, чтобы я тебя не любил…
Зрячие и слепые
Майкл Гелприн
Банда догоняла девушку. Четверо конных при оружии, в пёстрых обносках и широкополых шляпах. Поднятые скачкой клубы пыли застилали горизонт. Распластав крылья, сужал в небе круги чёрный гриф.
Когда гнедая кобыла под беглянкой взлетела на вершину холма, Антон огрел вороного по бокам пятками и пустил наперерез банде. Набирая скорость, жеребец понёсся по склону, расстояние между Антоном и разбойниками
Запрокинулся и рухнул на землю главарь. Но второй бандит, в которого Антон целил, в седле удержался и, несмотря на рану в плече, осадил коня. Взметнувшаяся пыль скрыла двух остальных. Антон выругался: эпизод вновь был провален. В следующее мгновение пуля прошила Антону грудь. Секунду спустя он вынырнул из эпизода в тривиал.
— Плохо, — констатировал Мастер.
Антону внезапно показалось, что на остром, лишённом всякой мимики лице Мастера мелькнуло выражение неодобрения.
— Попытаться ещё раз? — безучастно спросил Антон. — Я вообще-то готовился. И старался.
— Я знаю. Скажите, какие чувства вы испытывали, когда участвовали в эпизоде?
Антон замялся. Роботы о чувствах людей обычно не спрашивали. Впрочем, Мастер не простой робот, таких, как он, производили в считанных экземплярах, ему и положено больше, чем прочим.
— Ну, я как бы… — пробормотал смущённо Антон. — Чувствовал, что всё это очень важно. Что нужно м-м… сосредоточиться. Сконцентрироваться. Что от результата для меня многое зависит. Не только этого эпизода, а вообще.
— Понятно. А страх, что вас убьют, вы ощущали? Или, к примеру, азарт?
— Нет, — признался Антон. — Страшно не было. И азарта не было тоже. Я ведь понимал, что дело происходит не в тривиале и взаправду меня никто не убьёт.
Секунд пять Мастер молчал. Потом произнёс невозмутимо:
— Понятно. Ладно, давайте следующий.
Антон послушно продел ладони в сенсорные нарукавники, откинулся на спинку кресла, вжался затылком в подголовник. Тривиал поблёк, затянулся маревом, потом исчез, сменившись духотой и вонью тюремного каземата.
— Готовы? — хрипло спросил Мародёр.
Живорез мрачно кивнул, Антон опоздал с кивком на долю секунды. Эти двое были его подельниками, наутро всех троих ждала виселица — воровства и лиходейства в своих землях маркграф не прощал.
Снаружи, из-за забранной решёткой дубовой двери, донеслись звон ключей и слова благословения — стража привела исповедника.
— Бей! — взревел Мародёр, едва дверь распахнулась.
Антон вымахнул в коридор. Закованными в кандалы руками с маху ударил святого отца в висок. Развернулся, ногой всадил в живот стражнику, второму заехал в прыжке головой в лицо.
— Ключи! — прохрипел Мародёр. — Быстро, ну!
Антон вслепую нашарил на поясе у оглушённого стражника связку ключей. Рванул, отодрал вместе с поясом, распрямился и дрожащими руками стал подбирать тот, что от кандалов. В двух шагах, корчась на каменном полу, с распоротым животом умирал Живорез.
Мародёр отобрал связку. Бранясь, нашёл нужный ключ, секунду спустя оковы зазвенели по полу.
— Шевелись, муха дохлая!
Антон перехватил ключи, и в этот момент из дальнего конца коридора донеслись топот и лязг доспехов.