Право на безумие
Шрифт:
Леший молчал и смотрел на резвящихся сестричек, а перед глазами стояла медленно вытекающая кровь из тонкой шейки маленького мальчика.
– Леша, подумай. Я тебя не тороплю. Времени у тебя ровно столько, сколько ты хочешь. Ешь, пей, отдыхай. Сестры в твоем полном распоряжении, развлекайся. Развлекайся и думай. Ты можешь все вернуть, и лично ты, именно сейчас, можешь всех спасти. Просто согласись на мои условия и отдай мне меч.
– Меч сейчас отдать?
– Да, Леша, сейчас, но сначала ты должен ответить «да». Как там у вас – «четко выраженное согласие».
Леший молчал. Игры действительно кончились, это он понимал ясно и отчетливо. Ну почему это так тяжело? Почему именно на его долю выпало счастье этого выбора? За обладание мечом он больше не держался. Лопнуло что-то внутри, то, что связывало его с этой взрослой игрушкой и заставляло беречь и хранить его от всего мира. Отдать? Конечно, он отдаст. Жизнь мальчугана гораздо важнее. Все поймут, ну, за исключением Арлетты. Та, естественно, взбесится, но у нее свои правила. Одной смертью больше, одной меньше, для нее это обычная жизнь. Она у нее длинная и долгая, а у нас все быстрее и сложнее.
– Алексей, принял решение, или отдохнешь немного, подумаешь? Я не тороплю.
«Не тороплю. А сам именно торопится и волнуется, не такой, как обычно. Не складываются кубики, ох не складываются.»
– Я не хочу с тобой работать. Я тебе не верю.
– Я веры и не требую. Пока не требую, во всяком случае. Времени будет много. Стерпится, слюбится. И сам посуди, чем ты будешь там заниматься. Человек, спасший мир, пойдет работать частным охранником? Не мелко? Жаба не задушит от утраченного величия?
– Не переживай, я этим не страдаю.
– Мне-то о чем переживать. Переживать нужно тем, кто будет рядом с тобой. Кто поручится, что в один прекрасный день ты не свихнешься и не пойдешь крушить всех и вся направо и налево. Способности-то у тебя останутся, невзирая на наличие или отсутствие меча. Уж таким ты уродился, монстрик карманный. Хотя, положа руку на сердце, с твердой уверенностью говорю, что ты в карман уже давно не помещаешься. Монстр ты вполне созревший и сформировавшийся. Способный на такие разрушения, что тихий твой мирок явно с тобой не справится. Не страшно представлять угрозу для всего, что дорого, и всех, кто тобой любим? В случае с Сулиным ты еще сможешь себя оправдать. А если сам разум потеряешь? Ты помнишь, как уничтожил два города? Они тебе мешали? Нет, просто под руку подвернулись неудачно.
– Я не хотел этого делать.
– Хотел, не хотел. Главное – мог. Мог и сделал. Я таких как ты собираю и использую. Использую там, где принесенное ими горе не воспринимается ими как беда. Понял?
– Майкл, ты просто директор привилегированного дурдома для всяких выродков. А я человек. Человек, а не монстр. Понял?
– В этом я тебя разочарую. Ты, Леша, не человек. И будет для всех лучше, если кто тебя знает, о тебе забудут.
Алексей повернулся к своему собеседнику. Сытое довольное лицо. Очень уверенное лицо, осознающее свою правоту и значимость. Стало легко и спокойно, он принял решение.
– Майкл, как тебя называют в моем мире?
– У
– Да, я знаю. Я человек. И только я сам отвечаю за то, что сделал, и за то, что не сделал. И я никогда не буду рядом с тобой. Я отказываюсь от твоего предложения. Оно не для меня.
Лицо перестало выражать уверенность и благодушие.
– Упрям. Упрям, как осел. Пошел вон, беги навстречу своей беде.
Майкл отвернулся и принялся кидать камешки.
За спиной по песку зашуршали шаги.
– Что нам делать, господин? Убить его?
Карлик с медно красным лицом, склонившись в почтительном поклоне, прижимал чешуйчатую руку к груди и ждал его решения.
– Нет. Он еще нужен. Присмотрите за ним с Аделью, и его сыновей не забудьте.
– Как быть с Сулиным?
– Мне все равно. Он не нужен. Да, пошли кого-нибудь нарвать яблок. Послаще.
Карлик подобострастно склонился еще ниже и побежал собирать десерт для господина, который, по его мнению, становился слишком сентиментальным.
36
Леший открыл глаза. Кровь медленно текла по детской шейке, а вот меча не было. Сулин хищно скалился и продолжал крепко сжимать шершавую рукоять, а клинка в ней не было. Мальчик перестал хныкать, гордо выпрямил спину, освободился от держащего его захвата и крепко встал на ноги.
– Здравствуй, мой друг.
Малыш смотрел на Лешего зелеными добрыми глазами.
– Наконец я могу тебя увидеть.
Было такое впечатление, что по комнате пронесся общий выдох. Или вздох. Было в нем и облегчение, и радость, и страх, и удивление. Все сделали шаг вперед, но замерли, стоило мальчику поднять руку в останавливающем жесте. И было в этом движении столько величия и царственности, что повиновались этому желанию абсолютно все.
Мальчик забрал из деревянных пальцев Сулина рукоять и посмотрел на Алексея.
– У нас очень мало времени, мой друг. Поэтому слушай, а потом будешь задавать вопросы.
Леший опустился в стоящее рядом кресло. От мальчугана исходила такая уверенность и сила, что смотреть сверху вниз на это существо было просто жутко.
– Спасибо тебе за то, что ты для меня сделал. Спасибо за то, что довел свою миссию до конца. За то, что смог довести ее до конца. Прими это от меня в знак благодарности.
Он разломил рукоять, и на маленькую ладошку выкатился круглый голубой шарик размером с перепелиное яйцо.
– Прими этот дар и знай, что твои дела прославят тебя в веках.
Арлетта выдохнула что-то вроде «окорнека», но тут же замолчала под суровым взглядом.
– Спрашивай, у нас очень мало времени.
Леший растерянно крутил в руках блестящий шарик и молчал. О чем спросить своего, так сказать, сына, он не знал. О чем можно было спросить у этого существа? Не о погоде же, а другие путные мысли убежали в неизвестном направлении. Мальчик терпеливо ждал.