Право на эшафот
Шрифт:
Фантом получился плотный, но немного прозрачный. Я понадеялась, что в темноте кареты это будет не особо заметно, набросила на него укрывавший меня плед и осторожно открыла дверцу, противоположную той, рядом с которой сейчас разговаривал Эмилио с подельницей. Ничего не скрипнуло ни когда я открывала дверцу, ни когда закрывала. Тот, кто следил за имуществом Эмилио, делал это на совесть: не забывал смазывать петли, чтобы те не беспокоили хозяина.
Двигаться приходилось осторожно не только потому, что мой побег могли обнаружить, но и потому, что ноги подгибались от слабости, так и норовя меня уронить. Внизу
Выплетать заклинание отвода я оказалась не в состоянии — на ногах бы удержаться, поэтому я понадеялась на темноту и тихо вдоль стеночки стала двигаться от кареты, которая стояла рядом с конюшней. Чем больше я делала шагов, тем они мне легче давались: кровь словно начинала в усиленном режиме выводить ту гадость, которую на меня высыпал Эмилио.
Свернув за угол, я достала бутылочку с зельем и капнула из неё на ладонь. Капелька засияла, как маленькая жемчужина, а на языке разошлась сладостью мёда и пряным гвоздично-коричным ароматом. Не самый плохой вариант. Не знаю, изменило ли зелье внешность, но на кружащуюся голову и подгибающиеся ноги оно точно не подействовало.
Срочно требовалось укрытие. Я стояла рядом с приоткрытой дверью в сарай, туда и зашла, медленно, как дряхлая старушка, забралась по лестнице под крышу и зарылась в ворох сена. Успокоилась я не раньше, чем услышала звуки отъезжающей кареты. Надеюсь, пару часов фантом выдержит, а там и сам Эмилио уснёт, а когда проснётся, не сразу поймёт, где меня потерял. В любом случае сил на дальнейшее движение не было. Я закрыла глаза и провалилась в сон.
Проснулась я рано и сразу покинула гостеприимное убежище, пока меня не обнаружили. Я боялась не того, что затребуют плату за ночлег, а того, что сдадут на руки Эмилио меня или информацию обо мне.
Находилась я на окраине небольшого города, из которого наверняка можно уехать в столицу. Место, где я ночевала, было чем-то вроде перевалочной станции, где можно было отдохнуть, перекусить и сменить лошадей. Здесь наверняка можно было напроситься к кому-то в попутчики, но это значило оставлять след, поэтому я вытащила из кармана чепец, водрузила его на голову, прошлась очищающим заклинанием по одежде и направилась в центр городка.
От вчерашней слабости не осталось и следа, и я с интересом вертела головой по сторонам, разглядывая домики. Герцогине такое поведение не пристало, ну так я сейчас и была не она. Домики были миленькие, маленькие и аккуратные. С цветами на подоконниках и в крошечных палисадниках. Ближе к центру масштабы увеличивались, но дома продолжали радовать глаз.
Ближе к центру мне попалась лавка подержанных вещей, и я решила сменить приметное платье от Эсперансы на что-то, что моя бывшая горничная не опознает.
На удивление в столь раннее время лавка оказалась открытой. Это показалось хорошим предзнаменованием, и я без колебаний открыла дверь. Колокольчик звякнул, хозяйка лавки приподняла голову, окинула меня взглядом и снова уткнулась в книгу, которую читала. То, что я её как покупатель не заинтересовала, было замечательно: значит, Сиятельную во мне не опознать. Поэтому дальше я действовала смелее, но со скромностью, присущей
— Сеньора — кашлянула я, — мне бы платье.
Она молча ткнула рукой в сторону вешалок с одеждой. Понятно, помогать в выборе мне никто не будет. Пришлось прикидывать на глазок, что может подойти. Выбрала я два платья: одно совсем серенькое, а другое относительно нарядное, с россыпью мелких цветочков по ткани. К ним добавила накидку, далеко не новую, но на вид тёплую, и ботиночки, потёртые, но ещё крепкие. Ботинки и накидку я примерила прямо в лавке и положила на прилавок, обозначая, что готова купить. А с платьями прошла в закуток, отгороженный шторкой. Было там и зеркало, в котором я наконец смогла разглядеть своё новое лицо.
Признаться, подошла я к нему с опасением, поскольку в описании зелья было сказано, что делает оно употребившего некрасивым. Но о себе нынешней я бы так не сказала. Наверное, Эстефания и для Сиятельных была исключительно хороша, поэтому полностью угробить внешность зелью не удалось. Да, сейчас обо мне можно было всего лишь сказать «хорошенькая», но это куда лучше, чем «уродина», и много-много лучше, чем «Вон идёт герцогиня Эрилейская, держи её!». Эстефанию во мне сейчас не признала бы и родная тётя. Во всяком случае я очень на это надеялась.
Серенькое платье сидело как надо: явно с чужого плеча, скрадывало фигуру, делая её неприметной и невыразительной. Второе же, если поработать со шнуровкой, можно было вообще почти идеально подогнать по фигуре.
— Если я возьму всё, сколько вы с меня запросите?
Сеньора скучающим голосом озвучила. Следующие минут пятнадцать скучать ей не пришлось, потому что торговалась она азартно, явно любя это дело и борясь за каждую мелкую монетку. У меня их лишних тоже не было, поэтому я не уступала. К компромиссу мы пришли нескоро, но к взаимному удовольствию. Я переоделась в серое платье тут же, а остальные покупки положила в платье Эсперансы и связала его узлом. Теперь я уже была не нищей побирушкой, а девушкой с имуществом. Можно сказать, почти с приданым.
— Сеньора, вы не подскажете, на чём отсюда можно уехать в Труадон?
— Хозяйка выставила? — проницательно предположила она. — У нас почему-то часто проезжающие увольняют прислугу. Место такое, что ли… Дилижансы ходят через день, но… У тебя денег-то немного?
Она прищурилась и внимательно меня разглядывала.
— Немного, — согласилась я, недоумевая, к чему вопрос. Если к тому, что ей нужна была помощница, то придётся придумывать, почему мне нужно срочно в столицу.
— Сосед сегодня в Труадон собирался. Хочешь, спрошу, не возьмёт ли попутчицу?
— Буду очень признательна, — обрадовалась я.
К соседу мы пошли вдвоём, потому что хозяйка выставлять меня на улицу не захотела и оставлять в лавке — тоже. Я её понимала: для той, кем я сейчас выглядела, каждая мелочь в её лавке — бесценна, а вопрос, почему меня уволили с предполагаемого места службы, так и висел в воздухе.
Успели мы вовремя, сосед как раз закладывал двуколку. Согласился он, не успели мы спросить.
— Всё живая душа рядом, — заявил он и подмигнул.
Я улыбнулась в ответ и поблагодарила и его, и хозяйку лавки. Её — особенно. Если Эмилио будет меня искать, то на станции дилижансов и в платье Эсперансы.