Право на кровь

Казанцев Кирилл

Метрах в трех под кустом сидел мужик в брезентухе и высоченных резиновых сапогах. Позабыв про свои удочки, он пялился на Макса и подоспевшего Юрку так, точно впервые видел человека. А у него тем временем клевало. Поплавки качались над водой, один, полосатый, и вовсе ушел в глубину. Да только вот дядя этого не замечал.

«Твою мать!..»

Мыслили они с Юркой синхронно. Тот совершенно бесшумно отступил и пропал в зарослях черемухи. Макс постоял для вида еще с полминуты и двинул следом.

Приятели встретились наверху,

у моста. Дубровин глянул на Макса, выбиравшегося из овражка и, не дожидаясь, пошел дальше. Они топали молча до развилки.

Дубровин ни разу не обернулся, только у толстенной липы притормозил и сказал:

– Пока, Макс.

Да, тут их дорожки разойдутся. Юрка пойдет в пустую квартиру, где еще остались вещи Марины и Пашки, а Максу пора домой. Для начала ему придется заскочить к себе, забрать кое-что, потом бежать на дачу, где со вчерашнего дня ждет отец. Надо помочь ему с водопроводом и еще кое-какими мелочами, коих всегда полно. Всех дел не переделать. Послезавтра понедельник. Надо будет возвращаться в город, ехать на работу.

А Юрка уже никуда не торопится. Ему плевать на субботу, на понедельник, на время года и на себя самого.

– Глупостей больше не делай, ладно? – в спину ему сказал Макс.

Дубровин накинул на голову капюшон, запахнул толстовку.

– Ладно, уговорил, щенок. Пойду я.

Щенок! Макс улыбнулся. Юрка всегда его так обзывал, хоть был всего на год старше.

«Тоже мне, старый пес», – хотел сказать он как отзыв на пароль, но перехватило горло.

Старый пес Юрка – однолюб. Он Маринку любил, других женщин для него не существовало. Одна женщина, один сын, одна жизнь на всех – теперь все для него кончено.

По сердцу как бритвой резануло. Макс хотел подойти ближе, но Юрка точно затылком видеть научился.

Он отошел как-то торопливо, точно стыдно ему было или некогда, и буркнул на ходу:

– Все, пока. Увидимся.

– Конечно! – выкрикнул ему вслед Макс.

Он понимал, что снова выглядит глупо, но ничего с собой поделать не мог. Увидимся, разумеется. Макс был в этом уверен и душой не кривил. Пистолет он решил отвезти на дачу, там в спокойной обстановке разобрать его и по частям утопить в местном болотце.

Еще месяца полтора они с Юркой созванивались, встретились пару раз, а потом жизнь Макса круто переменилась. Настя сказала, что с нее хватит, пора уезжать. Она давно намекала, что собирается вернуться к родителям. Диплом получен, съемная квартира теперь без надобности. Да и климат у Черного моря несравненно лучше. Зима там не полгода длится, а месяц всего, да и то без снега.

Максу такой вот план категорически не понравился. Он предложил свой вариант – свадьба, конечно.

Настасья два дня отмалчивалась, на третий позвонила. Мол, так и быть, уговорил. Но жить она тут останется до зимы, потом все равно уедет, хоть с законным мужем, хоть одна.

Макс перечить не стал, подумал,

что до зимы еще много воды утечет. Он начал готовиться к новой жизни – купил кольца и костюм, осталось только оформить все как полагается.

О Дубровине он не то чтобы забыл, стало не до того. Да еще и при разговоре Макс как-то случайно ляпнул, что женится. Когда он сообразил, что наделал, отступать было поздно.

– Та самая? – спросил Юрка.

– Да, – промямлил Макс. – Ты ее видел. Настей зовут.

Та самая, да. Совершенно обычная на первый взгляд. Невысокая, одевается просто, незаметная в толпе. Таких сотни, но это если не присматриваться. А приглядишься и понимаешь, что всякие разные красотки могут идти мимо, а Настя пусть рядом остается, желательно на всю жизнь.

Взгляд у нее дерзкий и смешливый, глаза зеленые, ноги длинные. Зато волосы, наоборот, слишком короткие – каштановое с рыжим отливом каре до подбородка. Уж как Макс ни старался, как ни убеждал девушку отрастить волосы, а та уперлась, и ни в какую. Так удобнее, вот и весь сказ. Макс на время отступился, решил диктовать свои условия уже на правах мужа. Ждать оставалось всего ничего, до конца августа.

– Понятно.

Юрка спокойно пожелал ему удачи, счастья в семейной жизни и… перестал отвечать на звонки. Он сменил номер мобильника или вообще уехал из города.

Макс его искал поначалу, потом бросил. Ему надоело стоять перед дверью и слушать, как трезвон разносится по пустой квартире.

А потом он успокоился. Новостей о внезапной кончине того самого отродья не поступало. Красную «Мазду» он иногда встречал в городе. Она рассекала чуть ли не по встречке, не обращая внимания на разметку.

А еще через месяц ему и вовсе не до того стало. Другие дела навалились.

Заявление они подали в конце июня и решили отметить это дело как полагается. Проводить мероприятие решили на даче, в самом узком кругу: Макс, отец и Настя. Закусывать вино собирались шашлыками, но погода подкачала. С ночи зарядила мелкая морось, к утру она и вовсе перешла в равномерный нудный дождище.

Вдобавок похолодало, задул неприятный ветер. Торжество перенесли в дом, теплый, просторный и светлый, выстроенный отцом еще до появления Макса на свет, настоящее родовое гнездо.

Отец строился в деревне, а та со временем преобразилась в коттеджный поселок. Он быстро рос. Помимо небольших домов здесь появились основательные хоромы за высоченными глухими заборами. Оно и понятно. Место тихое, рядом лес, речка. До города близко, до федеральной трассы на Москву тоже рукой подать.

Отмечали до обеда, потом отец засобирался домой. Он отведал торта, изготовленного Настасьей собственноручно, похвалил будущую невестку, пошел заводить машину и поманил девушку за собой. Они о чем-то поговорили у ворот, посмеялись и посмотрели на Макса, который как швейцар держал створку.