Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
Я сделал покаянное лицо, нарисовал виноватую улыбку.
– Уж и пошутить нельзя.
– Шутить будете дома с женой, молодой человек!
– строго сказал дядя Алик, глядя на меня, будто питон на несчастного грызуна, - властно и немигающе.
– Если, конечно, такая встреча состоится. Но у меня складывается впечатление, что вы никак этого не хотите.
– Как сказал бы один из моих бывших клеентов - "хоп, понял, начальник". Приказывайте! Готов выполнить любое, даже самое дебильное задание командования.
Генерал
– С вами положительно не соскучишься, - с улыбкой проговорил он.
– И не надо. Скука сокращает жизнь. Улыбка и хорошее настроение продлевают. Выбирайте. Или вы загнетесь через пару, от силы через пять лет, или будете удивлять окружающих своей живучестью и способностью к воспроизводству.
– Вы не оставили мне выбора, Дмитрий Константинович, - рассмеялся дядя Алик. И даже позволил себе пошутить: - Однако, как говориться, - ближе к телу. У меня к вас есть одна деликатная просьба.
– Деликатная - это какая? Это не когда по мордам? Нет?
– Это, когда деликатная, - уже совсем серьезно сказал Варданян.
– И прекратите, Дмитрий Константинович, хотя бы на время ваньку валять.
– Хорошо, - тут же согласился я.
– А кого прикажите? Вашего босса? Так он и так весь настолько вывален, что ни одного живого места нет - сплошное дерьмо.
Неожиданно для меня, но больше - для себя самого, Варданян громко и весело рассмеялся. Смеялся долго. Делал попытки, но все никак не мог остановиться. Лицо покраснело от натуги, глаза слезились. Этот его смех показал, что он ненавидит своего босса нисколько не меньше чем я. Просто, волею обстоятельств он вынужден верно и предано ему служить, ибо отставка таких, как он, всегда заканчивается весьма плачевно. Определенно.
Наконец, устав смеяться, он достал носовой платок, вытер слезы и смущенно, даже, как мне показалось, испуганно проговорил:
– Извините! Это, очевидно, что-то нервное.
– В ваши годы немудрено, - посочувствовал я.
– Так о чем это мы?
– спросил Варданян, потеряв нить разговора.
– Как мне помнится, вы приготовили для меня какой-то деликатес, напомнил я.
– Ах, да. У меня к вам есть предложение... Вы, как мне помнится, хотели мне помочь в поиске человека, сделавшего запись беседы Сосновского и Лебедева.
– Это когда ещё было. С тех пор обстоятельства резко изменились не в вашу пользу.
– Не будем вдаваться в подробности в чью пользу они изменились, съехидничал дядя Алик.
– Я попросил бы вас этим заняться и помочь нам его найти. Вы человек здесь новый, наблюдательный, быстро сходитесь с людьми, да к тому же опытный оперативник. Думаю, что вам удастся это сделать. Обещаю хорошо заплатить и, если будете настаивать, ходайствовать о вашем освобождении.
"Я его уже нашел", -
– Ну, насчет освобождения вы малость загнули. Это не в вашей компетенции. Не для того меня траспортировали через всю Россию и проводили надо мной эксперементы, как над бедным кроликом, чтобы отпускать. А вот деньги... Деньги моей семье, лишенной по вашей милости кормильца, сейчас очень бы пригодились. И потом, у меня нет иной альтернативы, как согласиться. Как говорят в народе, - не мытьем, так катаньем, но вы своего добьетесь. Знаю по личному опыту.
– Вот и хорошо. Будем считать, что мы договорились.
– Варданян выдвинул ящик стола, достал из него связку ключей, протянул мне.
– А это небольшой аванс - ключи от вашей квартиры. Кстати, она находится в том же доме, что и квартира Одинокова.
Я поразился их возможностям. Неужели они каждому боевику отваливают по квартире? Нет, наверное, лишь особо одаренным, с кем они связывают определенные надежды. При желании я бы смог сделать у них неплохую карьеру. Но дохлый номер, господа мокрушники! Не на того нарвались. Дима Беркутов всю свою сознательную жизнь давил вас, отморозков, и будет давить. Это я вам обещаю и где-то по большому счету гарантирую. Определенно.
Глава третья. Калюжный. Новые неприятности.
Шли четвертые сутки моего пребывания в "колонии истинно свободных граждан", как именовал нас Профессор, когда вернулись из своего свадебного путешествия молодожены. Молодой супруг, хилый невазрачный парень с длинными, что у горилы руками, подошел ко мне, протянул руку,
– Гена Хрящ.
– Иван. А почему Хрящ?
– пожал я его руку.
– Шут его знает. Кликуху мне на зоне дали. Наверное потому, что у меня вместо костей хрящи.
– Как это?
– не понял я.
– А так это.
– Геннадий вдруг буквально переломился в поясе, просунул голову между ног, весело мне подмигнул.
– Видал?
– Да, впечатляет, - согласился я.
Его супруга, крепкая разбитная девица неопределенного возраста (как потом выяснилось, ей было всего девятнадцать лет) с красивым, слегка припухлым порочным лицом, обошла вокруг меня, проговорила:
– А ты ещё ничего, Ваня. Крепенький.
– Неожиданно ухватила за промежность.
– Ого! Подходяще.
От подобной наглости я настолько растерялся, что не нашелся, что ей ответить. Почувствовал, что краснею. Чем вызвал взрыв смеха колонистов.
Люба, так звали девицу, напропалую изменяла мужу со всеми колонистами. Один лишь Профессор не пользовался её услугами. Геннадий к её изменам относился совершенно равнодушно. Впервые я обнаружил это вскоре после знакомства. Все мы сидели за столом и играли в шестьдесят шесть, когда я с удивлением увидел, как в углу Люба с Несуном занимаются любовью. Геннадий время от времени кидал в их сторону насмешливые взгляды и покачивал головой.