Право на месть
Шрифт:
Я думала о том, чтобы дать задний ход, но тут эта тетка в пабе уронила мою сумочку, и все из нее высыпалось. Девчонки увидели презервативы, и Андж тут ну просто рехнулась на какое-то время. Когда смех и подначки смолкли, она сказала, что черные парни не пользуются презервативами, и мы все назвали ее расисткой, но она настаивала, что так оно и есть. А потом Лиззи сказала, что не только черные, но и все парни пытаются от этого отвертеться, поэтому она принимает таблетки. Я посмеялась с ними, но Джоди, вероятно, видела, как мне неловко, потому что, когда мы пошли в туалет, она мне шепнула, что забеременеть можно всего в течение нескольких дней в месяце, а потому мне не стоит беспокоиться.
– Ты не
Кортни дернул мой бюстгальтер наверх, выше сисек, и теперь его глаза стали такие забавные и дыхание перехватывает. И весь он как голодный.
Я киваю, хотя я уже не то чтобы совсем не против. Он уже задрал на мне юбку. Все как-то неизящно. Я это представляла себе совсем по-другому.
Что бы подумал он, если бы знал о моих планах? Ревновал бы?
Презерватив все еще в моей сумочке в другом углу комнаты. За тысячу миль. Как мне сказать об этом Кортни? Нужно было сделать это раньше. Он расстегивает джинсы, опускает их, хватает мою руку и заводит себе в пах. Когда я прикасаюсь к нему, он издает стон и его трясущаяся рука хватает мои трусики, но тут мы сплетаемся в клубок, наши зубы лязгают. И тогда я беру бразды правления в свои руки. Наступает пауза, пока я стаскиваю с себя трусики, а Кортни в это время сверлит меня глазами.
– Ты знаешь, ты мне очень нравишься, очень, – говорит он. – У меня никогда не было такой девушки, как ты.
От этих слово мое отношение к происходящему чуть улучшается, и я, пользуясь возможностью, снимаю с себя и верх. Он может не обнажаться полностью, но я раздета. Если уж я буду делать это, то не полупридушенная собственным бюстгальтером.
– Ты такая красивая!
На сей раз, когда он целует меня, я стараюсь отдаваться мгновению, хотя «красивая» – это его слово, а не Кортни. Кортни обычно называет меня сексуальной, хотя я и знаю, что это не так. Не по-настоящему. Я снова вспоминаю о презервативе, но сейчас говорить об этом поздно. Кортни тыкается, тыркается, пытаясь втолкнуть его, и я понимаю, что он, может, тоже вовсе не так опытен.
Но вот мы делаем это. Вернее, Кортни делает это. А я просто лежу и стараюсь не думать о том, как бы все это могло быть по-другому, с ним.
– Эй, все улыбаются!
Это Эмили, она сияет, в поднятой над нами руке у нее мобильник. Я автоматически отворачиваюсь, закрываю лицо рукой.
– Я не фотографируюсь, – говорю я.
– Это всего лишь для «Фейсбука», – обиженно бормочет Эмили. – Чтобы мой бойфренд и семья видели, с кем я работаю.
Она мила, но очень молода.
– И я тоже не хочу, чтобы моя фотография была в твоем «Фейсбуке», – вторит Джулия. Голос ее звучит резко, – острый клинок, который пленных не берет.
Джулия опоздала, появилась только секунду назад, и, я думаю, ее раздражение вызвано тем, что она не холодна и сдержанна, как обычно, а раскраснелась и взволнована, но все равно ее слова меня удивили и успокоили. Мэрилин знает, что я ненавижу сниматься, но на сей раз я избавлена от всяких объяснений с новыми людьми. Может быть, у нас с Джулией все же есть что-то общее.
– И в любом случае, – продолжает она, – делать селфи с коллегами вряд ли профессионально. Это не какой-нибудь клуб улыбок во весь рот.
– Это скорее праздник, чем тусовка с коллегами, – вставляет Мэрилин, видя, как уязвлена Эмили. У бедняжки такой вид – она, кажется, готова заплакать. – Но может, ты и права: не все в жизни годится для «Фейсбука» и «Инстаграма».
Она говорит все это в моих интересах, но в той же степени и в интересах кого-либо другого. У меня нет аккаунта
– О черт, я говорю, как старуха. – Мэрилин стонет чересчур театрально, поднимая настроение так, как умеет одна она. – Идем, Лиза, перехватим еще вина, пока весь аванс, внесенный в бар, не пропили.
Мы отделяемся от остальных, оставляя Тоби продолжать его явный и страстный натиск на Стейси, и направляемся к стойке бара. Как бы я ни пыталась встряхнуть его, мой желудок, после того как я нашла кролика, представляет собой настоящее дно реки, по которому ползают угри, и прошлое липнет, как нефтяная пленка на птичьи перья, снова разбивая мое сердце. Мне стоило невероятных сил не следовать повсюду тайком за Авой, чтобы знать, что она в безопасности, с трудом удалось уговорить себя не делать этого, и теперь у нее больше свободы. Пытаться скрывать свои чувства – это так выматывает; и если бы был какой-то способ отвертеться от этой вечеринки, я бы сделала это, но отвертеться не было никакой возможности. Пенни раз в год устраивает для сотрудников и клиентов вечеринку – выпивку с закусками, а теперь, с новым персоналом, открытием второго отделения и моим новым контрактом, она была бы недовольна.
И в этом отношении Джулия была права. Пусть мы и в сальса-клубе, но это все-таки не девичьи посиделки. Это в некотором смысле продолжение работы. Но вот я опираюсь на стойку бара рядом с Мэрилин и с удивлением чувствую, что мне все это пошло на пользу. Ритм сальсы наполнен жизнью, стихи на испанском, так что слова про любовь или утрату ничуть меня не беспокоят.
– Знаешь, я бы выпила рюмочку текилы, – говорит Мэрилин, и я смеюсь, хотя и немного удивлена.
Подруга выпивает больше меня, но и все остальные тоже. Я знаю, что` чрезмерная доза алкоголя может сделать с человеком, – ничего хорошего из этого не бывает. Если я выпью, то не могу оставаться начеку, а мне ведь нужно защищать Аву. Но Мэрилин все же не запойная пьяница. Не помню, когда она в последний раз пила крепкое. Глаза у нее горят слишком ярко. Сколько она уже выпила?
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Так-так-так, – тараторит Мэрилин, глядя на что-то за моим плечом. – Посмотрите, какие люди! Сам мистер Миллионер.
Я поворачиваюсь. В дверях стоит Саймон Мэннинг, на нем темные джинсы и футболка с шейным вырезом. Мой бокал с вином становится сразу слишком тяжелым и скользким в руке, и ощущение такое, будто веселье на мгновение замирает. Крупные клиенты редко заглядывают на такие мероприятия. Пенни их всегда приглашает, но обычно приходит только персонал – теперь уже из двух отделений – и некоторые из наших нештатных работников, с которыми мы давно сотрудничаем. Для ВИП-клиентов Пенни устраивает отдельный обед.
В зале темновато, и Саймон, вероятно, не понимает, что его появление произвело маленький фурор, – он стоит там, подсвеченный со спины, и оглядывает зал в поисках знакомых лиц. Наконец он делает шаг вперед. Дыхание у меня перехватывает.
– Сюрприз-сюрприз! – тянет Мэрилин. – Он идет сюда.
Я поворачиваюсь, предполагая увидеть Пенни поблизости, но та за приставными столиками, где Джулия говорит с Джеймсом из нового офиса.
– Лиза…
У меня не остается выбора, только посмотреть на него. Саймон совсем рядом, едва ли в футе от меня, и мои нервы натягиваются как струны, пространство между нами заполняется запахом его бальзама после бритья и теплом его тела, отчего я чувствую себя неловко. Я не знаток бальзамов, но пахнет он хорошо. Свежий цитрусовый запах, но не подавляющий. Я ненавижу себя за то, что обращаю на это внимание.