Право на одиночество
Шрифт:
Я вновь покачала головой.
– Ладно, я пойду… – я уже развернулась к выходу, когда Максим Петрович вдруг схватил меня за руку:
– Наташа, подождите!
Я обернулась. Громов отпустил мою руку – какая жалость! – и подошёл на шаг ближе.
– Я думал, сейчас вам сказать или позже… Наверное, лучше сейчас. Час назад звонил Сергей Борисович – своим приказом он в два раза поднял вам зарплату.
– Ничего себе! – я поперхнулась.
– Мало того, – Громов улыбался. – Теперь вы официально будете называться не «помощник главного редактора»,
– О да, – я усмехнулась, – Иван Фёдорович по этому поводу всё время выражал своё недовольство.
Несколько секунд я просто стояла, растерянно глядя на Громова. Я не знала, что нужно сказать… Радоваться? Но делать это я была не в состоянии. Поблагодарить? Да, пожалуй…
– Спасибо, Максим Петрович. Надеюсь, я вас не подведу.
И всё-таки – стоять так близко к Громову вредно для моего психического здоровья. Когда я смотрю в его глаза, у меня отключается мозг, и единственное, что я чувствую, – это тепло, разливающееся в груди, как будто я перед этим выпила стопку коньяка.
– До свидания, Наташа. Встретимся в аэропорту в воскресенье утром. Хорошего вечера, – попрощался со мной Максим Петрович.
Я просто кивнула и вышла из кабинета. Пошла по коридору, глотая ртом воздух.
Наваждение какое-то…
Только дома, увидев Алису, я запаниковала: кто же будет её кормить? Как же я могла забыть об этом… Впрочем, в связи с событиями сегодняшнего дня это не удивительно…
Позвонив Ане, я договорилась, что она будет приезжать раз в день и оставлять ей сухого корма и воды на сутки.
– Бедная моя девочка, – жалела я Алису, поглаживая её. – Как же ты будешь скучать, наверное… Не грусти, меня только пять дней не будет…
Алиса печально уткнулась мордочкой мне в ладонь. Я чуть не расплакалась. Бросаю здесь единственное родное существо, оставшееся у меня после смерти родителей…
В этот момент мне по скайпу позвонил Антон. Я встала с дивана и ответила на звонок. На экране появилось его довольное лицо, которое тут же помрачнело, когда он увидел меня.
– Ты чего такая расстроенная, пчёлка?!
– Да так, – я всхлипнула. – Еду в командировку, Алиса останется без меня, одна… Жалко оставлять её. Родней у меня никого нет.
– Пчёлка, – Антон надулся, – а я?
Ну вот, если и он сейчас обидится, я этого не переживу.
– Ты – само собой, но от тебя-то мне не надо никуда уезжать. Тебя нет тут, рядом, ты не сопишь на моём диване…
– Ого! Да я бы с удовольствием посопел, только вместе с тобой, Наташ! – он рассмеялся. – Ну не грусти там, ты же не навсегда уезжаешь. А разлука чувства только укрепляет, это я по себе знаю.
– Да, ты прав, – я вздохнула.
– Лучше расскажи, как у тебя дела.
О-о-о, как у меня дела… В общем, рассказ о них занял около полутора часов. Когда Антон узнал про попытку изнасилования,
– Да успокойся ты! – заорала я на него. – Всё со мной хорошо, Максим Петрович вовремя прибежал. И хотя синяки проходить будут месяца два, это лучше, чем изнасилование…
– Синяки? У тебя остались синяки? Он ударил тебя?! – Антон грохнул кулаком по столу так, что его изображение на моём мониторе закачалось.
А когда я рассказала про то, что отказалась от должности директора по маркетингу, друг просто взвыл.
– Пчёлка… ну ты с ума сошла, это же такой шанс…
И в очередной раз я объясняла, почему так поступила, только теперь уже Антону. В начале мне показалось, что он понял, но потом…
– Этот Максим Петрович, – тихо сказал Антон. – Он… тебе нравится?
– Э-э-э… – протянула я. – С чего вдруг такой вопрос?
– Просто я не уверен, что ты бы отказалась от должности так легко, если бы относилась к нему всего лишь как к начальнику.
– А как же я к нему отношусь? – я почувствовала, что начинаю злиться.
– Вот ты мне и скажи, как, – Антон сложил руки на груди и, по-видимому, приготовился слушать.
И тут я взорвалась. Я так разозлилась, что даже в глазах помутилось.
– Ты, – я ткнула пальцем в монитор, – если ты в своей жизни ни разу не совершал честных, благородных, великодушных поступков, если ты никогда в своей жизни не был никому благодарен настолько, чтобы ради него отказаться от чего-либо… Даже если это что-то сулило бы тебе славу и деньги – то при чём здесь я? Почему ты меня в чём-то обвиняешь? Ты считаешь, что я отказалась от должности только потому, что мне нравится Громов? Но какой в этом смысл?! Я не вижу связи!
– Пчёлка, не сердись, – Антон пошёл на попятную.
– Нет, я буду сердиться! Антон, я знаю тебя с института, и ни разу – ни разу за эти пять лет! – я не видела, чтобы ты просто и бескорыстно помог кому-то. Ты всегда только берёшь, но никогда не отдаёшь. Ты сам говорил мне, что у тебя нет друзей. Ты не догадываешься, почему? Невозможно всё время что-то брать у других людей и при этом никогда ничего не давать им взамен! Игры в одни ворота не бывает, Антош!
Он смотрел на меня сверкающими от гнева глазами. Кажется, если бы нас не разделяли тысячи километров, я бы сейчас схлопотала по полной.
– Мы поэтому с тобой и подружились.
– Почему? – спросил Антон сквозь зубы.
– Потому что я всегда только отдаю, но никогда не беру. А ты только берёшь, но никогда не отдаёшь.
Молчание. Такое страшное, такое… господи, что же я сделала?..
– Тогда почему ты не отдалась мне, Наташ? – спросил Антон, как-то странно ухмыляясь. – Почему?
Боль разлилась по всему моему телу, проникла в каждую клеточку, в каждый атом. Господи, как больно…
– Потому что я ещё не окончательно потеряла саму себя, – прошептала я, отключая скайп. Бросилась на диван, к Алисе… и разрыдалась.