Право на одиночество
Шрифт:
Молчание.
– Правда?
– Что за глупый вопрос? Конечно, правда.
– Прости, пчёлка… – в голосе Антона я услышала огорчение. – Я ничего не могу сделать. Работа, мать её за ногу. Но после Нового года я обязательно… Пчёлка! А давай ты на это время отпуск возьмёшь? И я тебя увезу из Москвы сам. Давай? Ты же тысячу лет никуда не ездила.
– Ну так уж прям и тысячу…
– Так что, согласна?
Я вздохнула.
– Дожить надо, Антош. Но в целом предложение заманчивое. А теперь… можно мне поспать, а? Завтра же на работу…
– Да, конечно… – он запнулся. – Только один вопрос,
Почему-то я так и думала, что именно это Антон и спросит.
– Встречаюсь. С Брэдом Питтом!
И, фыркнув, я положила трубку. Опустившись обратно на подушку, я почти видела перед собой довольное лицо Антона. Улыбнулась.
Охламон ты мой блондинистый, ты даже не представляешь, как я соскучилась.
Утром нас с Громовым вызвал к себе Королёв. Долго распинался в благодарностях, обещал премии и прочие почести. Я слушала его, борясь с желанием зевнуть. В конце концов Максим Петрович взял с генерального обещание не играть больше в азартные игры с криминальными авторитетами, а лучше вообще не играть, и мы ушли к себе. Рабочие будни продолжились.
Франкфуртская книжная выставка для меня обломалась. Руководство опасалось оставлять редакцию без присмотра на целую неделю, поэтому в Германию Максиму Петровичу было суждено отправиться без меня.
– Октябрь – месяц горячий, – объяснил мне Громов извиняющимся тоном, – и Королёв боится, что за неделю тут накопится столько дел, что мы с тобой потом месяц не разгребёмся.
Я кивнула. Справедливо. Не могу сказать, что огорчилась – всё-таки я немного опасалась оставаться с Максимом Петровичем наедине так надолго, жить в одной гостинице, вместе обедать и ужинать… Так что всё к лучшему.
Время до выставки пролетело быстро. Работы было столько, что вечером я падала в кровать и засыпала мгновенно. А после отъезда Громова её стало ещё больше, потому что теперь мне приходилось быть ещё и главным редактором. Ничего сложного, но очень утомительно.
Во вторник, на второй день после отъезда Громова, я сильно задержалась. Пара рукописей, предоставленных отделом маркетинга, терпеливо ждали рецензий, на столе высилась огромная стопка сигнальных экземпляров – на них я должна была поставить свою подпись. Процедура уже давно просто формальная, но, тем не менее, это действие «открыл книжку – поставил подпись – закрыл книжку и положил её в специальный «ящик» для проверенных сигналов» – требовало времени. Я оставила всю эту ерунду на вечер, днём занимаясь более важными делами.
Я стояла спиной к двери, когда услышала, как она открылась. Кто-то вошёл в комнату. И я шестым чувством поняла, кто именно – иначе просто не могло быть, слишком уж часто в последнее время я думала об этом человеке.
Я обернулась. Он застыл в паре метров от двери, словно не решаясь пройти дальше.
В волосах его теперь было ещё больше седины. А в остальном ничего не изменилось… тот же строгий костюм, надменно-холодный взгляд тёмных глаз, снисходительная полуулыбка.
Но изменилась я. И я сама шагнула ему навстречу, вглядываясь в это лицо… Вот он, стоит передо мной – человек, которого я так боялась, снившийся мне в самых страшных снах. Но я больше не чувствовала в себе того липкого ужаса, который охватывал меня тогда, пять лет назад.
Я чувствовала…
– Ты изменилась, – тихо сказал Рашидов, слегка наклонив голову.
Я улыбнулась. Да, теперь я понимала, как этим голосом можно соблазнять женщин… Всех, кроме меня.
– Ты стала совсем взрослой. Тогда, пять лет назад, передо мной была сопливая девчонка, трясущаяся от страха. А теперь… ты больше не боишься?
Я посмотрела в его тёмные, почти чёрные, глаза. Было ли в них что-то, чего я могла бы испугаться?.. Сила, властность, холод… а ещё – одиночество и боль.
Словно в зеркало заглянула…
– Нет. Не боюсь. Зачем вы пришли?
В полумраке нашего кабинета я вдруг заметила промелькнувшее в глазах Рашидова… смущение? Нет, наверное, показалось.
– Поговорить. Может, присядем?
Я покачала головой.
– Мне некогда, извините. Я хотела доделать работу и пойти домой. Прошу, не отнимайте у меня драгоценное время, говорите, зачем вы пришли.
– Тебе не кажется, что ты зарываешься? – усмехнулся Рашидов. Пять лет назад от этой усмешки я бы захотела спрятаться под стол, а вот теперь… ничего не чувствовала. – К тебе пришёл владелец издательства, а ты…
– Я ведь не хамлю вам. Просто говорю, что у меня мало времени, – ответила я осторожно.
Рашидов смерил меня оценивающим взглядом.
– Ты действительно очень сильно изменилась. Словно другой человек. Хотя… нет, тот же. Но что так сильно подействовало на тебя, что ты так выросла? Смерть Ломова? А ещё, наверное, гибель родителей?
Я вздрогнула. Ну ладно, он знает о смерти главного редактора… Но откуда Рашидову известно о моих родителях?
– Я не желаю обсуждать это.
– Ого, – он рассмеялся, – как ты рассердилась! Однако. Не волнуйся, о твоих родителях я не буду говорить… по крайней мере сегодня.
Не в силах больше выносить этот насмешливый голос, я отвернулась к окну. Плечи мои тряслись от злости. Так хотелось врезать этому надменному, равнодушному человеку... Ведь то, что он знает о моём горе, может значить только одно – Рашидов собирал информацию обо мне. Но зачем? И почему он пришёл только сейчас?
– Прекратите, – сказала я тихо. – Просто скажите, что вам от меня нужно, и уходите.
– Ничего особенного, просто поговорить.
– О чём? – я вновь повернулась лицом к Рашидову. – О чём мы вообще можем с вами разговаривать? В прошлый раз такой «разговор» закончился тем, что я неделю не могла прийти в себя! Вы напугали меня тогда до такой степени, что я ревела, сидя в грязной луже, вы это хотите обсудить?
Рашидов вытаращился на меня, как баран на новые ворота, будто я сказала что-то удивительное.
– Правда? – выдохнул он.
– Нет, кривда, – буркнула я, сложив руки на груди.
Помолчав, он тихо сказал:
– Извини. Я не думал, что до такой степени тебя напугал…
– Что?! Может, вы вообще думать не умеете? Мне было девятнадцать лет! Да я в то время даже не целовалась ни разу! И тут меня сажает в машину малознакомый мужик, которого я к тому же жутко испугалась ещё днем, в издательстве, и начинает раздевать! Да я от страха чуть на месте не скончалась, как вы могли этого не понимать?!