Право на Одиночество
Шрифт:
Сбегала вниз по ступеням, не оборачиваясь, словно жена Сокольского гналась за ней.
Спустя пару часов ее провели по мрачным, как ей показалось, коридорам. Небольшая комната за железной дверью, стены которой выкрашены в какой-то неестественно-непонятный оттенок. У стены стол. Две табуретки. Напротив небольшая кровать. Маленькое окно с железными решётками. Ане вдруг стало страшно. Пальцы невольно задрожали. Так словно, ей нужно было остаться здесь навечно. Закрыла глаза ладонью. С противным дрязганьем дверь за спиной открылась и закрылась. Ладонь с глаз сползла на рот, чтобы челюсть не рухнула на пол. Александр, уставший и заморенный. Осунувшееся лицо с сероватым оттенком. Казалось, что морщин стало больше, а глаза потеряли свой блеск. Она не знала, что ей делать, находясь в ступоре. Мужчина видел это. Уголки губ его слегка дрогнули, и он улыбнулся.
— Бывает и так. — Раздастся его глубокий голос, но чуть приглушеннее, чем обычно. — От сумы до тюрьмы.
Именно в этот момент она одним движением прильнёт нему, трепеща всем телом, как маленький запуганный зверёк. Он ощутит запах ее духов, и от неожиданности забудет, как дышать. И спустя секунду обнимет ее. Ощущая, как в груди всё съёживается. Сильно зажмурит глаза, боясь упустить эти мгновения.
— Я не хочу, чтобы ты это делала. — Скажет он серьезно, стоя у окна.
— Ты не можешь оставаться здесь! — Она уперлась руками в стену, стоя
— Это ты несёшь вздор. Потому что не можешь понять всей картины. Когда в России нужно от кого-то избавиться. Это делают. Всё просто. И доказывать ничего не нужно. Я не хочу, чтобы ты погибла, из-за всей этой истории. Это слишком высокая цена. Даже для меня. — Он обнимет ее сзади, понимая, что пропадает в ее бесовском омуте. — Ты обещала, что поступишь так, как я велю.
— Поцелуйте меня…
И мужчина повинуется, как слепой раб. Ее губы пленительные одурманивают разум. Всем своим весом прижимает ее к стене. Она обнимает его, ещё больше опутывая паутиной чувств. Его губы в двух сантиметрах от ее лица в волнительном порыве.
— Я солгала.
Прошепчет она, обжигая его своим дыханием, снова припадая к его губам. И он не сможет устоять. Она его личный сорт наркоты, его кокаин, его ЛСД.
Дальше время для неё неслось с неописуемой скоростью. Она не видела белого света. Не видела людей. Ничего. Удивительным образом, но сидел Александр, а она оказалась в заключении. Связь была налажена лишь с Максимом. Она и сама не знала, где находится. Также и Мила не была посвящена в тайны мадридского двора. Не из недоверия, скорее для безопасности. Потому что игра, которую они затеяли стоила очень дорого. Одна ошибка могла стоить жизни и не одной. Анна старалась не думать об этом. Серое лицо Александра вот, что она видела в тревожных снах. Максу же наоборот безумно нравился этот остросюжетный водоворот. Он с удовольствием погружался в него, испытывая кайф от выплеска адреналина. Чувствовал себя героем боевика. Прессинг не заставил себя ждать. Его пытались уговорить, подкупить. Он же мастерски валял дурака. У пленницы не было телефона, интернета и даже телевизора. Никакой социализации. Для ее же блага. Были лишь Книги. И мысли. Поток, которых, казалось ей, не прекращался ни днём, ни ночью. Было ли ей страшно? Да, она боялась только одного, что однажды дверь откроется и Астахов сообщит ей, что Сокольский мёртв. Максим привозил ей еду в разное время и дни. Не задерживался надолго. Она старалась держаться от него подальше, отвечая общими фразами. Она не боялась Его. Она опасалась своего неуемного влечения к нему. А это было непозволительной роскошью для обоих. Он, разумеется, это понимал, но изредка все равно срывался, позволяя себе вольности. С ним играли злую шутку его вольный характер и бешеный темперамент.
Александр Викторович устало сверлил мрачный потолок. Другого выбора он не имел. Судный день приближался. И он, не переставая думал об Анне. Корил себя ежечасно, что втянул ее в эти дела. Как их жизнь так быстро закрутилась и затянулась в какой-то невообразимый узел в столь короткие сроки? Максима им было не запугать, да и не взять голыми руками. С содроганием представлял, что будет происходит на суде. Адский спектакль. И с ещё большим содроганием размышлял о том, что будет после суда, в независимости от его исхода. Какая начнётся травля со стороны общественности и прессы. Как они будут с остервенением драть и топтать ее имя, как стая бешеных собак. Будучи частью политики, он сам был к этому привыкшим, чтобы ты и как не делал, все равно осудят. Но она… Сможет ли она выдержать… вынести это…
— Ты готова?
Задаст адвокат риторический вопрос. Первые два слушания по делу Сокольского уже прошли. Прокуроры успели произвести на присяжных должное впечатление. И даже судья был настроен скептически. Исход был предопределён. Пришло время доставать свой туз из рукава и заканчивать. Боялись. И подсудимый, и адвокат. И даже Мила не находила себе места. Если по какой-то причине заседание перенесут или отложат, это будет подписанием смертного приговора. Это было, пожалуй, самым страшным. Анна была натаскана Максимом. Подготовлена к допросу. И именно от неё сейчас зависело всё. Как воспримут дело присяжные, судья. Одно неверное слово могло решить исход в пользу прокурора. Ее вызвали. И внутри что-то неприятно дрогнуло. Проходила в зал суда. Впервые была в подобном месте. Люди, пресса. Заседание открытое. Это тоже была прокурорская издевка. Шла меж сидений под неясный гул. Александр сидел в железной клетке, это не могло не произвести на неё впечатление. И вновь эта ноющая боль в грудине. Увидев ее впервые исхудавшую и перепуганную, за столь долгий промежуток времени он подскочил с места, обхватив прутья пальцами. Она замерла на трибуне перед судьей. Предупреждали о последствиях за дачу заведомо-ложных показаний. Она мимолетно взглянула на депутата. Измождённого, хоть и хорошо одетого. Всё отпечаталось на его лице. Прокурор в погонах, самодовольно ухмыляясь, приступил к допросу. А у Максима похолодела спина. Обвинение всегда первыми допрашивали свидетелей, тем самым часто задавливая их психологически, путая, сбивая с толку и попросту запугивая. Для неподготовленного свидетеля, оказавшегося в первый раз в суде, это становилось самой страшной пыткой. Не помогали жалкие попытки опротестовать. Максим ощущал себя особенно беспомощным сегодня, и это выбешивало его. Анна с присущим хладнокровием отвечала, думая о том, что когда Астахов предупреждал ее, о подлых и гнусных прокурорских выходках… Она даже не могла представить какого это будет на самом деле… Гнёт Максима, которым он доводил ее до белого каления при подготовке… был детскими цветочками по сравнению с тем, что сейчас творил незнакомый мужчина в погонах. Его вопросы, выворачивались с ног на голову и наизнанку. Он спрашивал интимные, личные вещи, не имеющие отношения, ни к чему. Постоянно пытался поддеть, зацепить и ужалить побольнее. Но умение девушки мастерски управлять собой возымело результат. И теперь адвокат переглядывались с подсудимым. А присяжные стали шевелиться и шушукаться. Лёд тронулся. Прокурор уже не мог сдерживать откровенной злобы от бессилия. И тем дальше дистанцировался от присяжных, которые вставали на сторону беззащитной девушки. Она делала все правильно, но только ей было известно какой ценой. Подобного унижения она ещё не знала в жизни. Астахов не зря считался лучшим из лучших, не проигравшим ни одного дела. А дальше неоспоримые доказательства становились вишенкой на торте. Дело было развалено окончательно, но ещё не выиграно. По возвращении присяжных вердикт был оглашён. Он был единогласным-невиновен. Освободить из-под стражи в зале суда. Это была безоговорочная победа, которую Астахов полностью приписывал только свидетельнице, её силе, уверенности и бесстрашию. Их выносили из зала суда в буквальном смысле слова. Пресса готова была драться за возможность говорить с Александром, Максимом. Народу было настолько много, что кружилась голова. А нескончаемый гул звенел в ушах. Анна была слишком перепуганной и уставшей за последнее время. И сейчас в этой толпе чужих лиц потерялась окончательно. Уверенные и сильные руки
— Что??? Что случилось?!!!!!
Кричит он не своим голосом. Аня видит его лицо в плотном густом тумане, как это уже было однажды. Но не слышит ни слова. И пересохшие губы не слушаются ее. Его взгляд приковывают ее окровавленные руки, плотно прижатые к ранам. Инстинктивно зажимает их, прижимая девушку к себе.
— Вызовите скорую! Скорую!!!
Кричит он, холодея от ужаса. Кровавыми пальцами хватает Аню за подбородок, стараясь хоть как-то удержать ее сознание. Но голова ее тяжёлая слегка заваливается на бок, она уже ничего не слышит. Руки ее тоненькие соскальзывают вниз, повисая, как плети. Астахову становится дурно до тошноты. Животный ужас заставляет его подхватить девушку на руки и бежать. Мимо рассыпающейся в разные стороны толпы. Мимо депутата. Ноги несут его к выходу. Он будет плохо помнить, что говорил и что делал. Только пульс в висках долбит со страшной силой. И зловещая тишина вокруг. Скорая. Врачи. Проваливается в странное ощущение дежавю. Хочется, чтобы все прекратилось. Боится закрыть глаза. Кажется, что она ускользает от него, а он никак не может на это повлиять. Больничный коридор перед оперблоком. Что происходит там? Известно лишь хирургам. Мечется от стены к стене, от бессилия ломая руки. Было ли ему когда-то столь страшно? В тот момент не знал ответа на этот вопрос. Сокольские врываются сюда минут через двадцать пять. Увидев депутата, Астахов не выдерживает, в его голове что-то разрывается. В два прыжка оказывается вплотную. Тяжёлые удары долетают до лица. Александр с большим трудом удерживается на ногах, хватаясь за подбородок. Глаза его огромные не от боли, а скорее от неведения. Он не понимает толком, что случилось. В каком сейчас состоянии Аня. Максим закрывает лицо руками, нервно мотая головой. Он разбит на части, чувство вины убивает обоих мужчин.
— Прости… Извини… — Адвокат растерян, понимает, что виноваты все. — Я не должен был. Не знаю, что на меня нашло.
Он сядет у стены корточки. Сокольский у стены напротив останется стоять. Его жена будет спиной к ним у окна. И только время-ужасающий палач. Вскоре их всех выпроводят. Операция закончится. Анну переведут в реанимацию. О состоянии никто говорить не захочет. Одна общая фраза: крайне-тяжелое. Ни прогнозов. Ничего.
Она откроет глаза. Боль. Незнакомое место в расплывчатом сознании. Трубки. Капельница. Глухой стон вырывается наружу. Женщина в белом тихим шепотом успокоит пациентку.
— Нельзя вставать. Лежи. Потерпи, моя хорошая. Потерпи. Сейчас. Тебе нужно поспать. Потом станет легче. Сейчас-сейчас. Потерпи, моя хорошая.
Она что-то делает. Но Аня толком не видит, мягко погружаясь в забытьё.
Александр больше не вернётся в больницу.
Максим, Сергей. Телефон. Только такая связь. Она не захочет никого видеть. Интернет под запретом. Читала Книги. Временами появлялось ощущение дежавю. Она вновь оказалась в заточении. Хотелось вернуться в привычное русло. На любимую работу, и даже в квартирку, снимаемую с соседями. Суд и его последствия ещё долго будут мучить ее в кошмарах. В день выписки, казалось, что она выбирается на свет из подземелья. Вдохнула воздуха полной грудью. Максим шёл к ней встречу. Не хотела его видеть, сама не знала почему. Никого и ни в чем не обвиняла, просто хотелось вытравить все воспоминания поскорее. Мужчина сегодня выглядел непривычно. Она словно видела его впервые. В джинсах, толстовке и кроссовках. В ее сознании, он даже не мог выглядеть подобным образом. Без нарочитой идеальности. Серьёзен, небрит. Чувство вины сводило его с ума, он жил с ним с того самого дня. И теперь искал отпущения греха в глазах девушки. Села в машину. И сейчас оба думали, что нужно начать разговор, но не могли. Не было слов, не было сил. Словно чужие. Она смотрела в окно. Максим собирался с духом, тщетно. Вышла у своего подъезда. Невольно вздрогнула от воспоминания той давки после суда.
— Аня… — Голос его был сдавленным.
— Не надо. — Обернулась она. — Все сложилось так, как сложилось. Я не виню никого. Я знала, на что шла. Всё закончилось. Давай разойдёмся здесь и сейчас. Ты мне ничем не обязан. Я просто буду жить дальше.
Боясь ответа, она быстро зашла в подъезд. Своеобразное спасение. Позже жизнь медленно входила в колею. Он появился в ее жизни поздним вечером. О его приходе оповестил дверной колокольчик. И снова ощущение дежавю. Он подходил ближе, но теперь ноги ее не подкашивались. Она печально смотрела ему прямо в глаза. Пальцы его скользнули по ее лицу, и зарылись в волосы. Легко поддавалась. Губы его горячие. Он целовал ее в тишине. Она хотела этого именно сейчас. Их странный роман развивался стремительно, развивая бешеную скорость. Это сложно назвать романом в привычном значении слова. Ни нормальных встреч, ни свиданий… Ни звонков, ни сообщений. Он просто появлялся в ее жизни в самых неожиданных местах. Всегда внезапно. Их объединял страстный, безудержный секс. Астахову нравилась эта игра. Его подстегивали эти сильные эмоции с ее стороны. Она легко получала максимум удовольствия. Отдавалась ему всецело без остатка и тени сомнений, позволяя делать с собой, всё чего он хотел. Чувствовал себя Богом. Девушка же не знала ничего подобного и бросалась в этот омут страсти с головой. Научилась тонко чувствовать себя. Сгорала, вспыхивая, как спичка от одного его прикосновения. Ловила себя на мысли, что тело диктует ей правила, отключая мозги напрочь. Животное сумасшествие-основной инстинкт.