Право на поединок
Шрифт:
Идя следом за Вионой к заветной двери, венн всё думал о госте, которого ожидал мастер Улойхо. И о подарке, который у этого гостя, по-видимому, предполагалось купить. Да. Небось что случится, с кого спросят? С телохранителя. Прозевал, скажут. Недоглядел.
Слуга отворил госпоже двери, и венн шагнул в заповедный чертог.
…Так бывает с неопытными воинами, когда они рвутся вперёд, стремглав вылетают из-за угла… и получают по лбу хорошо если обухом, не остриём… В комнате не было окон. Её освещали две масляные лампы, искусно упрятанные в неровностях камня. Виона привычно зажгла их, и Волкодав воочию увидел факелы, дымно коптящие
– Тебе нравится, Волкодав? – спросила Виона.
Её голос порвал паутину, и морок распался чёрными клочьями, медленно отползая обратно в потёмки души. Венн увидел – пещера была не настоящая. Мастер Улойхо сотворил её из обломков самородного камня, ловко подогнав их один к другому и пустив виться по стенам и потолку разноцветное переплетение рудных жил. Отличие от виденного на каторге состояло лишь в том, что дорогие камни покоились в гнёздах породы не грязными бесформенными желваками – заботливая рука отполировала и огранила их, научив таинственно мерцать на свету. Старому рудокопу, каким считал себя венн, это резало глаз. Он подумал и сказал себе, что продавцы камней и заказчики, приходившие к мастеру Улойхо, вряд ли бывали когда-нибудь под землёй.
Осмотревшись внимательнее, Волкодав заметил кое-что ещё, из-за первоначального потрясения ускользнувшее от его взгляда. Низкий столик с удобным креслом при нём. И твёрдый кожаный короб на каменной полке, вблизи упрятанного светильничка. Насколько венну было известно, в таких коробах держали свой товар книготорговцы.
Он подумал о том, что супруг госпожи, обустраивая рукотворный занорыш, должно быть, всё вызнал о подземной жизни камней. Во всяком случае, каждый самоцвет сидел именно в той породе, какая ему соответствовала. Наверное, горбун расспрашивал многих. Но не только. Скорее всего, ещё и книжки читал…
– Тебе нравится? – не дождавшись ответа, повторила Виона.
Он неохотно проговорил:
– Я не люблю пещер, госпожа.
– Что с тобой, Волкодав? – удивилась она. – Только что девчонкой дразнил…
У него не было никакого желания что-то ей объяснять, и он снова отвернулся к стене. У пещеры ювелира было ещё одно отличие от всамделишних подземелий. Чистота. Бережно подобранный пёстрый камень был умытым и гладким. В Самоцветных горах даже самые красивые слои трудно было различить за пылью и грязью. Никто не протирал мокрой тряпочкой красные, зелёные, фиолетовые изломы, не останавливался восхищённо полюбоваться…
Отделка комнаты не была завершена. В углу лежало несколько приготовленных, но не установленных камней и при них – ящичек с опрятно убранным инструментом. Там же виднелась лесенка, поначалу воспринятая Волкодавом как необходимая рудничная принадлежность. И длинный кусок окаменевшего древесного ствола с корой и ветвями, ещё не нашедший в этой странной комнате своего, только ему присущего места…
В отличие от Волкодава, Мыш сразу почувствовал себя дома. Тягостные воспоминания не беспокоили маленького летуна. Покрутившись туда и сюда, он облюбовал подходящий уступ, прицепился к нему… и немедленно облегчил животик, украсив драгоценный каменный ковёр пахучим длинным потёком.
До сих пор он, что-то понимая своим звериным умишком, не позволял себе подобного в местах,
Давно уже Волкодав не испытывал подобной растерянности! Позже он вспоминал, как первым долгом прислушался: не идёт ли мастер Улойхо? Об руку с уважаемым гостем?… Пока он стоял столбом, Виона хихикнула, всплеснула руками – и стрелой выскочила за порог, звать служанку с тряпками и ведёрком. Мыш сорвался с насеста и полетел было за нею, но потом вернулся к Волкодаву. Кажется, до него начало смутно доходить, что они были всё-таки не в пещере. Он сел венну на плечо и потёрся о шею, как всегда, когда ему случалось нашкодить. Перелететь на стену зверёк больше не пробовал. Он не очень понимал, что же именно он сделал не так, только то, что лучше было не связываться.
И надо ли говорить, что к приходу хозяина дома все следы преступления были надёжно замыты.
Гость оказался худощавым пожилым сегваном с длинными седыми волосами, по обычаю Островов собранными в хвост на затылке. За хозяином следовал телохранитель, тоже сегван. Он ощупал Волкодава взглядом, лишённым всякого дружелюбия. Венн никак ему не ответил, но про себя усмехнулся. Парень тащил большую плоскую коробку, явно принадлежавшую гостю. Хорош охранник, допускающий, чтобы у него были заняты руки!
Между тем сегван с уважением и любопытством обозревал внутренность «шкатулки».
– Ты, добрый мастер, конечно, бывал в рудниках? – спросил он, усаживаясь.
– Куда мне, – кротко вздохнул Улойхо. – Я на улицу-то не каждый день выхожу.
Сегван развёл руками с несколько преувеличенным удивлением:
– Откуда же ты так хорошо знаешь, как выглядят недра?
Мастер смутился, явно довольный похвалой:
– Да так… понемногу… от бывалых людей…
Волкодав стоял за спиной госпожи, скрестив на груди руки, и помалкивал.
Торговец камнями кивнул своему охраннику (или, скорее, просто слуге, как определил про себя Волкодав), и тот поставил коробку на столик. Сегван снял с шеи неожиданно длинный ключ и повернул его в маленькой скважине, отделанной потемневшим металлическим кружевом. Потом поднял крышку.
Виона восторженно ахнула. Улойхо довольно улыбнулся. Сегван откинулся в кресле, радуясь произведённому впечатлению. Слуга-охранник пялился на богатство, принадлежавшее не ему. Опытные люди так себя не ведут, опять подумал Волкодав. Телохранитель, как все люди, имеет право любить или не любить самоцветные камни, никого это не касается, кроме него самого. Но позволять себя от службы отвлечь?… Сам Волкодав внутрь коробки даже не покосился – смотрел только на хозяйских гостей.
– Мы вправим их в серебро, – говорил тем временем ювелир. – И сделаем тебе ожерелье. Или диадему. Возьми, приложи к волосам!
Бесчисленные косички Вионы были спрятаны от чужих мужчин под намёт; впрочем, нарлакский убор мономатанской уроженки неизменно получался больше похожим на тюрбан её родины. Виона потянулась к коробке и вынула из чёрного замшевого гнезда кусочек то ли моря, то ли небес, горевший льдисто-голубым звёздным огнём. Она держала искрящийся камень так осторожно, словно тот в самом деле был хрупкой, готовой рассыпаться льдинкой. Она приложила его к тёмно-синему шёлку намёта, охватившему смуглый лоб, и сделалось ясно, что именно там и было ему самое место. Лучшего не придумать.