Право на поражение
Шрифт:
– Как это связано? – спросил Вик.
– Я объясню тебе позже, – улыбнулся З’Вентус, – когда ты все же посетишь меня в башне.
– У нас появился шанс узнать, что на самом деле творится на севере. – Грегор вновь сел на трон. – Это и будет вашим заданием. Пройти тем путем, что прошли крестьяне. Выйти с той стороны гор. Осмотреться, разведать, узнать, что правда, а что ложь. И вернуться в нашу столицу, чтобы мы знали, как действовать дальше и к чему готовиться. Нельзя встречать зло безоружными.
Предгорье
– Пещеры? –
– Они всегда здесь были! – слегка повысил голос староста, будто почувствовав, что рейнджер слушает его вполуха.
Фантом поднялся вслед за старостой на очередной валун и опустился на одно колено.
К горам, настоящим горам, он не привык, поэтому каждый раз, как только староста выводил его на новую площадку, с которой открывался очередной вид на пропасти впереди, Фантом тут же старался присесть.
Сейчас он просто укрепился на одном колене и чуть наклонился вперед, чтобы определить, насколько глубоко ущелье перед ним.
– Каждый мужчина в нашей деревне когда-то замуровал одну из пещер. Это входит в обряд посвящения. Нужно найти пещеру и потратить столько времени, сколько понадобится, чтобы закрыть вход. Или, скорее, выход.
– Хм… – поддержал беседу Даниэль. Он все еще переводил дух после того, как увидел дно ущелья. Увидел слишком далеко внизу.
– Я искал свою пещеру с двенадцати лет. Никому не говорил о найденном входе больше года. И в пятнадцатое лето своей жизни потратил три недели, таская камни и заваливая вход. Эта была самая большая пещера из найденных в те годы.
– Зачем? – нейтрально спросил Фантом. – Зачем вам замуровывать пещеры?
– Традиция, – пожал плечами староста. – Традиции – это спрессованная мудрость поколений перед нами, которую не надо объяснять, потому что само наше существование доказывает их необходимость. Разное говорят. Разное происходит. Даже за то время, пока я староста, произошло немало странного. Люди исчезают неподалеку от гор. Животные, если отобьются от стада где-то здесь, тоже часто пропадают. Что-то есть в глубине гор. Что-то древнее и ненасытное. Людям туда нельзя, а исчадьям глубин нельзя наверх. Поэтому мы замуровываем каждый выход, какой найдем. Много поколений.
– Днем еще ничего, – продолжил староста, – но что оттуда может выползти ночью… не должно гулять по нашим полям.
– Как же они прошли? – задал Фантом главный вопрос.
– Незамурованные пещеры все же остались, – ответил староста. – Конечно, юношам все сложнее их искать, приходится уходить все глубже, но они есть. Многие ищут в тех местах, где недавно произошло что-то плохое. И почти всегда находят.
– Как они прошли под горой? – перебив старосту, уточнил свой вопрос Фантом.
– А видел ли ты их, лесовик, когда они вышли? Я – видел. Двух слов не могли связать. А некоторые до сих пор не оправились, как я слышал. И даже не помнят почти ничего. Даже те, к кому вообще вернулся рассудок. Если бы у вас был выбор, я бы очень не советовал туда соваться. Даже гномы не живут в западных горах, а уж это кое-что да значит.
– Но выбора у нас нет, – ответил Фантом.
Староста
– Я говорил с каждым, кто способен говорить. – Вик встал со стула в обеденном зале и прохаживался за спинами товарищей. – Говорил вместе с учителем. Мы цеплялись за каждую деталь. За каждую мелочь. Мы слушали их всех сразу. Вызывали по одному. То, что помнит один, пересказывали другим, заставляя вспоминать новые подробности. Они все равно помнят слишком мало. Шли под землей. Шли в полной темноте уже со второго дня. Вы не представляете, как человек мало запоминает, если ничего не видит вокруг.
Долго шли, не могут даже примерно сказать дни, но не меньше двух недель. Плутали. Кто-то терялся. Кто-то исчезал. Кто-то из отставших кричал в темноте, перед тем как исчезнуть. Жутко кричал. Некоторые не выдерживали и сходили с ума. Некоторые от ужаса сами бросались в подземные пропасти.
А ведь снялась целая деревня, говорят, что их было больше сотни, когда они начали спускаться в пещеру с той стороны гор. Были женщины, дети. Ни одной женщины и ни одного ребенка не вышло с этой стороны, все сгинули. Младшему из восьми выживших пятнадцать. Каждый из них согласен положить голову на плаху, но никто не пойдет проводником. Да и толку от таких проводников. Один на пару дней онемел, когда ему предложили вновь спуститься в пещеры.
– По следам пойдем, – флегматично заметил Фантом.
– Когда шла сотня, может, следов было и много. А в глубине? Эти последние восемь вообще не помнят, как нашли выход. И сколько они плутали.
– Мы с Ремом тут немного побродили недалеко от входа, пока ты разговаривал с людьми Сунары. Дня четыре они плутали прямо здесь. Давно бы вышли, если бы не местные традиции. Они прошли, самое малое, два замурованных входа.
– Но вот что странно, – добавил Рем. – По воспоминаниям выживших, за последние дни их блужданий несколько из идущих умерли. Просто от голода умерли. Мы обошли здесь все, но никаких трупов так и не нашли. Даже костей нет. Может, легенды местных не так уж и глупы, а традиции не так уж и наивны?
Фантом смастерил небольшую карту, что было на него совсем не похоже. Рейнджеров специально обучали идти по лесу без карт, запоминать местность с первого раза, ориентироваться на ней моментально.
Но тут был совсем не лес. А горы, тем более подземелья, Фантома слегка пугали.
Странная была карта. Рукой Даниэля на ней тут и там были нарисованы какие-то черточки, стрелочки, попытки обозначить возвышения и пропасти – все то, что никак не ложилось на плоскую поверхность плотной белой материи.
Эту карту Фантом и развернул, пытаясь объяснить маршрут.
– Что-то есть в этих горах, что-то такое, из-за чего нам не следует в них задерживаться. Крестьяне пробрались сквозь них недели за две-три и почти все остались в пещерах. Мы знаем, как спрямить начало нашей дороги. За эти дни я изучил ближайшие пещеры вдоль и поперек. Но дальше придется искать следы.
– Если повезет, проскочим дня за три. Припасов возьмем на пять. Вышедшие говорят, что вода в пещерах есть, так что с этим проще.