Право на счастье

Дорнан Ирина

— Танечка! — Бросается она ко мне — Танечка, что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Нет, мам, все в порядке. Просто я немного устала и хочу спать.

— Точно?

— Да.

— Ну тогда ложись отдохни.

Мама выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Я ложусь на кровать и почти сразу же проваливаюсь в сон…

Уже полвторого ночи. Я все никак не могу заснуть. Подсознание не успокаивается. Как он мог так со мной поступить, как? Взгляд падает на небесно-голубого цвета рубашку, висящую на стуле. Она как напоминание о нем… напоминание о том, чего у меня

никогда не было и не будет. Встаю с кровати, беру рубашку и ножницы, лежащие на столе. Будем надеяться, что они режут ткань. Отрезаю золотые запонки и кладу их на стол. Не знаю, зачем я это делаю и вряд ли когда-нибудь узнаю. Я начинаю с рукавов. Пропарываю ткань в районе предплечья и провожу вниз. Острые ножницы легко разрезают ткань. Около запястья останавливаюсь. Мне не нужны лоскуты. Наступает очередь центральной части. Делаю несколько полос на спине, отрезаю золотые пуговицы и кладу их рядом с запонками. На груди вырезаю непонятные узоры и делаю две полосы на левом рукаве. Любуюсь своей работой. Красиво, не правда ли? Кладу ножницы на место, выключаю свет и ложусь в кровать в обнимку с изрезанной рубашкой, вдыхая запах свежевыстиранного белья и дорогого парфюма, которым пользуется Вадик…

— Теперь становимся по третьей позиции и поклон. Раз, два, три, четыре, закончили. Не забудьте, что завтра прогон. Все свободны, до свидания.

Со разных сторон послышалось “До свидания, Татьяна Андреевна”, ” До завтра, Татьяна Андреевна”, “Больше не болейте, Татьяна Андреевна”

Дождавшись, когда все уйдут, я открываю окна для проветривания и выхожу из зала. Надо бы и в уборную сходить. Иду по коридору, сворачиваю в другое крыло и… О, нет, это он. Похоже придётся идти на третий этаж. Тихо разворачиваюсь и стараюсь идти как можно быстрее, но бархатный голос вводит меня в ступор.

— Таня? Таня, стой, подожди. Не убегай.

Он догоняет меня и обнимает сзади. Вот ублюдок. И не стыдно же. Пытаюсь вырваться из его объятий.

— Отпусти меня, немедленно! Или я позову на помощь.

— Танюша, что случилось? Почему ты избегаешь меня?

Я поворачиваюсь

— Спроси у своей девушки!

Не смей плакать, Таня, будь выше всего этого.

— Какой ещё девушки? Таня, ты в порядке?

— Я в полном порядке! А вот насчёт тебя не уверена! Ты воспользовался мной! А ведь говорил, что любишь! Зачем был весь этот цирк?! Зачем?!

Разворачиваюсь и ухожу подальше от этого ловеласа. Глаза б мои его не видели.

В кабинете даю волю слезам. “Может хватит уже?” робко спрашивает подсознание. Нет, не хватит. Я первый раз влюбилась по-настоящему, по-взрослому.

Открывается дверь и в зал входит Алиса. Алиса — солистка старшей группы, тянущая за собой весь коллектив. Её я оставлю в пример младшим, да и сами они прекрасно знают, что чтобы танцевать как Алиса нужно стараться и никогда не пропускать тренировки. Алиса — моя опора. В пятничном спектакле у неё главная роль. Вчера я попросила Алису придти на занятие к средней группе и отработать с ними танец, который она тоже будет танцевать в пятницу. Она единственная моя воспитанница, которая может обращаться ко мне на ты.

— Таня! — бросается девушка ко мне — Что случилось? Почему ты плачешь?

— Э-это в-все о-он — всхлипывая, рассказываю ей я. —

О-он г-говорил, ч-что л-любит м-меня.

— Понятно — кивает Алиса — я сейчас принесу воды, сиди здесь и никуда не уходи.

— Хорошо — киваю я.

Алиса уходит, и я остаюсь одна. Но ненадолго. В зал заходит Вадим Богданов собственной персоной.

— Немедленно уходи — стараюсь не смотреть в его сторону я. — Я не хочу тебя видеть.

— Таня… — он подходит все ближе.

— Уходи! — уже срываюсь на крик я — Иди к своей длинноногой блондинке.

Увлечённые выяснением отношений, мы не замечаем Алису, вернувшуюся с водой.

— Кажется Татьяна Андреевна попросила вас уйти. Вы не могли бы выполнить её просьбу? — обращается она к Богданову.

Тот молча уходит.

— Спасибо большое — благодарю я Алису за помощь.

— Это был он?

— Да — киваю я и рассказываю ей обо всём, что случилось вчера и позавчера.

— Ну и ну — качает головой она.

— Не забудьте, что на завтра у вас освобождение. Жду всех ровно в десять у кабинета.

Прощаюсь со старшей группой, закрываю кабинет на ключ и выхожу из дворца. На крыльце меня поджидают Катя с Машей

— Таня, как хорошо, что ты так вовремя. — Приговаривает Маша, затаскивая меня в свой фольксваген.

— Девочки, что происходит? — и правда, что происходит и куда меня тащат?

— Да не волнуйся ты так, поехали, будет классно — убеждает меня Катя

— Я не могу, у меня прогон завтра.

— Ты можешь хоть когда-нибудь не думать о работе? Какой прогон? Там такие мальчики будут, закачаешься.

Они запихивают меня в машину, Маша садится за руль. Мы едем в центр, в сторону Москвы-сити. Что-то я не особо горю желанием зависнуть в элитном клубе и стать игрушкой на одну ночь для какого-нибудь мажора вроде Богданова. Постараюсь уехать часиков в одиннадцать. Надеюсь сработает.

Мы уже подъезжаем к одному из небоскрёбов. Я выхожу из машины. Девочки просят меня закрыть глаза и довериться им. Так я и делаю. Мы заходим в здание и куда-то идём. Судя по звукам, Маша нажимает кнопку лифта. Мы заходим в лифт.

— Только не подглядывай, — говорит мне Катя — а то будет неинтересно.

В лифте мы едем довольно долго. Наконец дверцы лифта открываются и мы выходим. Похоже это не клуб. Вокруг меня только тишина. Гнетущая тишина. Звук наших шагов эхом раздаётся по комнате, судя по всему, большой

— Можешь открывать — говорит мне Маша

Я открываю глаза и вижу стол, накрытый на двоих, свечи, официанта с бутылкой шампанского и его… этого гада Богданова. Как же ненавижу.

— Тебе что, было мало одной ночи?! Ты решил использовать меня ещё на одну?! Не выйдет, Богданов! Я тебя ненавижу! Ненавижу!

Я выбегаю из зала. Что теперь? Куда идти? Тело отказывается стоять на месте и, видя какую-то лестницу, направляется к ней. В конце лестницы дверь, а на ней табличка “Посторонним вход воспрещён”. Но мне плевать. Я поднимаюсь наверх и дергаю на себя дверь. Та открывается. Вот вам и вход воспрещён. За дверью оказывается крыша. Да, крыша сейчас то, что надо. Выхожу на крышу и подхожу к краю. Нет, прыгать я не собираюсь, это слишком абсурдно. При всей своей любви к Богданову я заявляю, что это уже перебор. Позади меня слышатся голоса.