Право на секс. Феминизм в XXI веке

Шринивасан Амия

Женщины всегда жили в мире, созданном и управляемом только мужчинами. Но справедливо отметить, что мужчины жили рядом с женщинами, которые пытались эти нормы оспаривать. На протяжении почти всей человеческой истории женские возражения были тихими и бессистемными: они вздрагивали, страдали, уходили, увольнялись. Совсем недавно они стали громче и организованнее. Те, кто утверждает, что мужчины в таких ситуациях не думают головой, отрицают ситуации, которым мужчины были свидетелями в жизни. Они предпочли не слушать, потому что им это удобно, потому что нормы маскулинности диктуют, что их

удовольствие в приоритете, потому что у других мужчин также. Женщины очень долго так или иначе говорили, что правила, которые изменились и до сих пор меняются, на самом деле касаются не только секса. Новые правила, которые затрагивают мужчин вроде Луи Си Кея, Чарли Роуза, Джона Хокенберри и многих других, гласят, что им больше не сойдет с рук, если они будут игнорировать крики или молчание женщины, которую унижают [73] .

73

Melena Ryzik, Cara Buckley and Jodi Kantor, ‘Louis C.K. Is Accused by 5 Women of Sexual Misconduct’, The New York Times (9 November 2017): https://www.nytimes.com/2017/11/09/arts/television/louis-ck-sexual-mis-conduct.html

Какие у этого последствия?

Феминисткам придется задать и вместе ответить на непростые вопросы о правильном обращении с насильниками: нужно ли их наказывать, если да, то кого и как; если нет, то какие некарательные модели примирения и исправления использовать. Многим женщинам, что логично, хочется, чтобы насильника зашугали, раздели и напугали – расплата за поведение не только их, но и, возможно, всех поколений таких мужчин. Дженна Уортэм писала в The New York Times о «Списке дерьмовых медийных мужчин», который слили в Buzzfeed в 2017 году:

«В первые часы после публикации списка, когда он еще был тайным, предназначенным только женщинам, я даже по-другому двигалась. Казалось, сам воздух заряжен. Подруга сравнила эти ощущения с последней сценой из «V значит Вендетта». Ей нравилось представлять женщин сетевыми вигилантами [74] , зная, что мужчины напуганы. Мне тоже. Я хотела, чтобы каждый мужчина запомнил, чтобы он знал, что они тоже уязвимы, потому что женщины заговорили» [75] .

74

Вигиланты – люди, преследующие избежавших наказания преступников в обход официальных правовых процедур. – Прим. ред.

75

‘The Reckoning: Women and Power in the Workplace’, The New York Times Magazine (13 December 2017): https://www.nytimes.com/interac-tive/2017/12/13/magazine/the-reckoning-women-and-power-in-the-work-place.html

Когда

карцеральное государство не помогает – истек срок давности преступления, или доказательства состоят только из показаний женщин, или поведение не соответствует порогу преступности, или власть мужчины делает его фактически неуязвимым – женщины обращаются к децентрализованной карательной силе – социальным сетям. Некоторые отрицают, что это полноценная власть: выступления в интернете с обвинением предполагаемого насильника или соучастника – всего лишь выражение мнения, которое доступно относительно бесправным людям.

Что это на самом деле не так, ясно показывают уортэмские «сетевые вигилантки». Писать о ком-то в Twitter, пересылать списки с именами насильников или постить об испорченном свидании, может, не то же самое, что звонить в полицию, но в мире, где людей увольняют не за проступки, а из-за общественного порицания, такие действия нельзя считать просто речью. (Конечно, какие-то женщины это понимают и предвкушают последствия.) И единичные высказывания тысяч людей – не просто слова, а коллективный голос, способный разоблачить, пристыдить и унизить. Для большинства из нас один твит – это капля в море, ничтожное дополнение в какофонии мнений, троллинга и мемов про котиков. Хотя, иногда, задним числом мы понимаем, что были частью или даже инициаторами чего-то большего, чего-то, имеющего психологические и материальные последствия, что мы не всегда предвидели, планировали или даже хотели. Достаточно ли сказать, что эти последствия не запланированы, что мы сделали не больше другого, что наши слова нельзя считать причиной дальнейших событий? Должно ли нас, феминисток, беспокоить, что порнографы давно так защищаются, когда феминистки обвиняют их не просто в сексуальном подчинении женщин, но и в его легализации? Должны ли феминистки придерживаться мнения, что слова ранят, или что вред, который они причиняют, не имеет этических или политических последствий? Должны ли феминистки отрицать, что беспомощные голоса, объединенные в хор, могут стать огромной силой, и что с силой приходит ответственность?

Я не хочу преувеличивать проблему. Достаточное количество мужчин высмеяли в интернете за плохое или даже преступное поведение без серьезных последствий. Еще больше, скорее всего, вообще никогда не получат по заслугам. Из 17 мужчин, обвиненных в сексуальном насилии несколькими анонимными женщинами в «Списке дерьмовых медийных мужчин», лишь немногие столкнулись с официальными профессиональными санкциями, уволились «по собственному желанию» или перестали работать в определенных изданиях. Никто из них не скрывается. По всей видимости, один из них регулярно обедает с Вуди Алленом и обсуждает с ним преследования феминисток. Харви Вайнштейна осудили на 23 года тюрьмы, что вызвало всеобщее ликование в феминистском крыле Twitter, хотя для этого потребовались журналистское расследование, удостоенное Пулитцеровской премии, всеобщее общественное движение, более сотни женщин, заявивших о себе, и шестеро давших показания. Но в итоге Вайнштейна осудили всего по двум пунктам: изнасилование третьей степени и преступное сексуальное нападение первой степени.

Конец ознакомительного фрагмента.