Право на совесть
Шрифт:
Я придвигаю к себе последнюю папку. На ней чернильным карандашом выведено заглавие «ОКУНЬ». Это, очевидно, оперативное дело. Такие дела, по неписанному правилу, получают заглавия с двумя первыми буквами одинаковыми с именем «объекта»: ОКолович-ОКунь.
Материалы типичные для оперативного дела: агентурные донесения, опросы свидетелей, служебные записки, варианты всяких оперативных планов, отчеты об операциях, удавшихся или провалившихся. В общем, своеобразный архив борьбы советской разведки против Околовича.
На первых страницах варианты использования Ксении Околович. Ее вербуют и придумывают всякие планы «бегства за границу». Но сообщения агентуры, следящей за Ксенией, говорят, что сестра Околовича ненадежна. Поручение разведки она вряд ли выполнит, МВД решает, что арестовывать ее пока невыгодно. Ксения оставляется на свободе, как «приманка» для Околовича
На время войны оперативная разработка Околовича затихает. В дело подшиты два письма Околовича к Ксении в Витебск. Квадратики тетрадной бумаги в клеточку, исписанные карандашом. Он предлагает навестить ее и помочь уйти на Запад. Меня сбивает с толку спокойный тон Околовича. И каким образом он пересылал письма Ксении? Дальше, из стенограммы допроса Ксении, я понимаю, что произошло. Речь идет о том времени, когда Витебск был занят немцами. Ксения осталась в городе и работала медсестрой в немецком госпитале. Но в то же время держала связь с партизанами и помогала им медикаментами. Околович навестил ее в Витебске. Ксения отказалась ехать на Запад. Околович особенно и не настаивал. Когда советская армия вернулась в Витебск, Ксению немедленно арестовали. Письма партизанского штаба, подтверждающие помощь Ксении и ее лояльность Родине были подшиты к делу, но не приняты во внимание. Ксения была осуждена на 10 лет ИТЛ «за сотрудничество с немецкими оккупантами». Сведения о ней после этого обрывались.
В 1948 году, когда начали поступать сведения о том, что Околович живет в Лимбурге, советская разведка послала в этот город агентов с заданием проверить, нет ли возможности похитить Околовича и вывезти его в советскую зону. Самого Околовича агенты не нашли, но сумели встретиться на улице с его женой, Валентиной Константиновной. Агенты докладывали, что по их мнению жена Околовича не догадалась с кем имеет дело, но из ее ответов выяснилось, что Околович в Лимбурге почти не живет и она сама видит его редко и нерегулярно. Офицер, принимавший донесение, приписал свои комментарии: «Наивно. Она, конечно, сразу догадалась». Из дальнейших материалов было видно, что офицер не ошибся.
В 1949 году в СССР вернулся из Западной Германии русский эмигрант. Он был еще совсем мальчишкой, в политике разбирался плохо и не сумел преодолеть тоски по Родине. Советские власти забрали его у восточногерманских пограничников, подробно опросили и потом разрешили поехать к родственникам в Смоленск. Однако вскоре материалы опроса юноши попали в руки советской разведки. Выяснилось, что «возвращенец» в бытность свою в Западной Германии жил в одном доме с Околовичем и хорошо знал его самого. Юношу вызвали в МГБ, присвоили псевдоним «Минский» и стали выматывать в серии длинных допросов все, что ему было известно об Околовиче. Стенограммы допросов «Минского» были приложены к делу. Я начал читать их очень внимательно. В отличие от однотипных показаний задержанных членов НТС, знавших руководителя «закрытого сектора» лишь по совместной работе в НТС, рассказы «Минского» изобиловали деталями личной жизни Околовича, раскрывавшими его образ, как человека. «Минский» хорошо знал Околовича, Ему было даже известно, что Валентина Константиновна сразу угадала в незнакомцах, встреченных на улице, агентов советской разведки. В течение нескольких лет «Минский» мог следить за образом жизни Околовича с близкого расстояния. Мелочи, рассыпанные между строчками его рассказов, рисовали образ скромного и честного человека, живущего не для себя, а для идеи. «Минский» помнил даже такие вещи, как посылки из США и Канады, приходившие на адрес Околовича. Околович объяснил как-то юноше, что эти посылки приходят от русских эмигрантов, собирающих деньги и вещи для поддержки организации, где работает Околович. Иногда в посылках попадались долларовые бумажки, запрятанные в плитках шоколада или пакетах печенья. «Минский» хорошо знал, что эти деньги Околович передавал организации. Читая страницу за страницей, я понимал, что стяжателем Околовича нельзя было назвать ни в коем случае. Рассказы «Минского» только подкрепляли мое ощущение, что в лице Околовича советская власть имеет противника опасного именно искренностью и самоотверженностью своей борьбы.
Сведения, полученные от «Минского», дали возможность советской разведке развернуть в 1951 году конкретные операции против Околовича, Была сформирована боевая группа из трех немцев, агентов отдела советской контрразведки в Берлине. Группа получила 15 тысяч западных марок,
Группа перешла межзональную границу, купила легковую автомашину и добралась до городка Рункель, рядом с Лимбургом. К делу были подшиты копии условных телеграмм: «прибыли, дяди нет». «Дядю» агенты так и не нашли. Двое из агентов, пораздумав над тем, к чему их толкала советская разведка, решили сдаться властям. Руководитель операции бежал обратно в советскую зону. Шприцы, морфий и деньги попали в руки западной полиции. В довершение всего, 10-летняя дочь одного из сдавшихся исчезла из восточной зоны Германии. Справка берлинской контрразведки сообщала грустно, что «она, по-видимому, вывезена агентами НТС, на запад, к отцу…»
Я понял, на что намекал Грибанов, когда говорил о «коленкоре, устроенном немцами».
Тонкий лист папиросной бумаги, подшитый к делу, представлял из себя бюллетень Исполнительного Бюро НТС. В нем рассказывалось о сорвавшейся акции МВД против Околовича, и члены Союза призывались к еще большей осторожности и бдительности.
Вскоре после этого штаб НТС переехал во Франкфурт на Майне. Сведения об Околовиче поступали от агентуры в разных странах. Некий «Азарчук» писал донесение о том, как осенью 1952 года Околович и Бранд читали доклад группе нтс-овцев в Бельгии. Околович только что вернулся из поездки в Америку. Он пытался установить там связь с такими общественными организациями, которые могли бы оказать НТС материальную поддержку, не пытаясь, в то же время, заставить НТС стать орудием американской разведки. Околович подчеркивал, что, конечно, всякая материальная поддержка извне несет с собой опасность потери независимости, но руководство НТС твердо намерено занимать такое место в Западном мире, которое, давая материальную базу, позволит в то же время не продавать себя иностранцам. Были споры. Кто-то заявил, что без иностранной помощи сделать Революцию невозможно. Другие отвечали, что такая Революция, инспирированная извне, может слишком легко превратиться в интервенцию. Тогда конец и антикоммунистической борьбе и НТС, как революционной организации. Защитники последнего мнения оказались в большинстве. На следующий день Околович и Брандт выехали с докладами для членов бельгийского отдела НТС по городам Бельгии.
Было донесение и из Парижа, подписанное неким «Техником»: «Встреча на конспиративной квартире. Доклад Околовича о стратегии революционной борьбы и о программе НТС…» Донесения из Австрии: «Появлялся Околович. Собрания членов НТС. Доклады и встречи…» Донесение из Берлина: «Приезжал Околович…»
По самому Франкфурту сведений было очень мало. Не приходило агентурных донесений ни о точном местожительстве Околовича, ни о путях, которыми можно было бы подобраться к неуловимому руководителю «закрытого сектора». Наконец, удалось получить примерный адрес его дома: Инхайденер штрассе 3, четвертый или пятый этаж. Оперативное дело заканчивалось на сводке разрозненных донесений о здании типографии «Посев», где работает жена Околовича и о русском прессагентстве РИА, где, по слухам, часто бывает Околович.
На пятой папке, зеленой простой канцелярской, никаких заглавий не было. Содержащиеся в ней документы датировались временем после мая 1953 года, когда в структуре и методах работы советской разведки произошли серьезные изменения. Дело было не только в упразднении МГБ и подчинении разведслужб министру внутренних дел, Берии.
После смерти Сталина положение в стране усложнилось настолько, что основное внимание советской разведки сосредоточилось на зарождающемся революционном движении русского народа. Даже те службы, которые раньше занимались исключительно иностранными государствами, направляя свою деятельность против американских военных укреплений в Европе, вынуждены были теперь заняться вариантами борьбы против зарубежных русских организаций. Практически это означало борьбу против НТС. Других русских организаций, опасных для советской власти, в зарубежье не было.
Власть не решалась бороться с революционной организацией силою слова в свободной дискуссии. Вероятно, КПСС знала, что проиграет. Советской разведке был дан приказ: уничтожить НТС любыми средствами.
Первое управление МВД СССР и Девятый отдел, одновременно, занялись разработкой двух заданий, полученных ими лично от Берии. Одно из заданий предусматривало похищение с вывозом в советскую зону руководителя берлинской группы НТС. Имя его в документах, которые попали ко мне, не раскрывалось. Другое задание требовало устранения Околовича.