Право на жизнь
Шрифт:
Повесив оба дробовика на плечо – хорошие стволы всегда пригодятся – он обшарил селян на предмет патронов. Нашел немного пулевых в патронташе – и только. Пренебрежительно фыркнув – воины, блин! Шагнул в дальний темный угол – и тут же наткнулся ногой на что-то мягкое…
Ахмед лежал связанный по рукам и ногам, и под ним уже изрядно натекло – горло было располосовано от уха до уха в кошмарной кровавой улыбке. Рядом валялась «Гроза» – аборигены, вероятно, не успели разобраться в устройстве автомата. Оно и к лучшему. Вылови он с такого расстояния в грудь пулю девятого боевого калибра вместо двенадцатого охотничьего – лежал бы перед сараюшкой и уже даже пузыри не пускал.
Данил нажал тангенту, выходя на внутренний канал отделения.
– Внимание на местах, ребята! Осмотреться! Есть контакт. Ахмед двухсотый… –
– Допросить успеешь?
– Попробую. Подстрахуйте коробочкой, не хватало еще гранату в окно заполучить, – Данил погасил фонарь и выглянул из окна, оглядывая территорию на предмет подкрадывающихся аборигенов.
– Сделаем.
С улицы послышался рев, и в сарае резко посветлело. Прожектор бил не только в окно, но и в щели между досками – достаточно для того, чтобы осветить все пространство внутри. И наверняка снаружи, через щели, его фигура видна как на ладони…
– Фары уберите! – зарычал Данил, падая на пол.
Освещенная зона сместилась в сторону, и в сарае резко потемнело.
Данил подполз к учащенно дышащему и пускающему кровавые пузыри селянину, вытащил шприц, вкатил противошоковую, адреналин – чтоб хотя бы минут пятнадцать еще продержался – и достал нож с коротким лезвием.
– Ну что, ублюдок, поговорим?
Спустя несколько минут, которые для аборигена превратились в вечность, полную боли, Добрынин уже знал все. Селяне действительно были людоедами – а чем еще прикажете пропитаться, если после Начала на много километров вокруг из живности остались только одни собаки? Прокофьич не соврал, говоря что в деревеньке большинство жителей были охотниками. Вот только охотились они не на животных. Какое там зверье, все зверье либо повымерло, либо ушло из этих мест, в глубь лесов к чистым землям. И скотины в деревушке тоже не осталось – корову, спасая от радиации, в погреб не загонишь, а свинья столько жрет, что не напасешься на нее. Так и погибла вся живность, даже на развод не осталось. Поначалу, когда обнаружилось такое катастрофическое положение с мясным продовольствием, сильно не тревожились – нет мяса и ладно, хлебом да картошкой проживем. Однако – не получилось. Протравленная земля рожала мало, на все селение не хватало. Первый урожай, снятый по осени, подъели к середине зимы – и разразился жесточайший голод. Раньше в аналогичных ситуациях целыми семьями снимались и уходили на заработки – а что теперь, когда вокруг смерть? Селение оказалось в тупике, впереди уже маячил призрак тощей старухи с косой – и тут вдруг как-то выяснилось, что у одного из жителей деревни погреб заполнен припасами почти до краев! Пытались получить еду мирным путем, но мужик заартачился, заперся в доме, начал палить из ружья, пристрелил двоих человек… Народ, озверев, разметал избу несчастного по бревнышку. Селянин и семья его были убиты, но хоронить их дальновидный председатель категорически запретил – велел вырыть яму, заполнить ее льдом и положить тела туда. До поры до времени. Народ и не возражал – большинство не понимало, к чему такое указание, а те, кто оказался умнее и смекнул, – промолчали. И запасливый Прокофьич оказался прав. Когда по весне погреб был выметен подчистую, и люди опять готовились потуже затянуть пояса, – вспомнили про мороженое мясо, дожидавшегося своего часа на огороде председателя… Почти полтонны, а в деревне опять голод… Кто устоит?
Начало было положено.
В последующие несколько лет была съедена половина населения деревушки. Урожай по-прежнему был плох, сколько бы его ни растягивали, заканчивался к середине зимы – и тогда в дело вступал Жребий. Люди собирались в самом большом доме на окраине села, хозяев которого сожрали еще в самом начале, и тянули соломинки, выбирая – кто будет следующим. Орущего благим матом, вырывающегося человека – а то и двух-трех – резали тут же, как барана. Сдирали кожу, потрошили, разделывали, раздавая по дворам – и каждый, возвращаясь домой с кусками парящего на морозе свежего мяса, молился, чтобы следующим стал не он…
Но вот, спустя несколько бесплодных лет, земля, наконец, восстановила свои силы. Урожай был так богат, что его хватило на полторы зимы. Люди вздохнули с облегчением – кошмар, казалось, позади… однако – не тут-то было. Зверь, отведавший человеческого мяса,
Ночную тишину внезапно вспорола короткая очередь из пулемета. Данил вскочил, прислушиваясь… Секунда ожидания – и еще одна. И сразу же в ответ – резкие ружейные выстрелы. Один, второй, третий. Короткий перерыв, дуплет и несколько автоматных очередей. В наушнике раздался рык Лехи, а вслед за ним – еще две короткие очереди «Печенега».
– Шрек, что у тебя?!
– Контакт! – рявкнул тот. – Вдоль улицы… У них автоматы!
БА-БАХ – винтовка Счетчика…
– Ли!
– С юга подходят несколько групп, – раздался в наушнике пыхтящий голос китайца. – Меняю позицию, ухожу на крышу!
Данил вскочил на ноги.
– Семеныч – туда!
– Работаем!
БТР взревел, разворачиваясь, и рванул напрямую через кусты. Данил выскользнул из сарая и, огибая здание с другой стороны, побежал к каравану.
Пулеметные очереди теперь грохотали, не переставая, и через мгновение к ним присоединился раскатистый лай автоматической пушки БТР. Данил добежал до угла, присел, выглянул – коробочка двигалась с южной стороны, стреляя куда-то в темноту в том направлении, откуда пришел караван. Туда же, лежа на крыше одного из кунгов, палил и Леха.
– Обозначьте цель! – заорал в микрофон Данил.
КПВТ на башне качнулся, и во тьму улетело несколько длинных стремительных полос. С той стороны сразу же раздался душераздирающий вопль – попал. Насколько можно было судить, трассеры ушли по левой стороне улицы. Данил прицелился, ругнувшись еще раз по поводу НСПУМ – но во тьме шевелились лишь неясные тени. Опустил «винторез», собираясь сменить позицию поближе к каравану, дернулся из-за угла… и тут же, чертыхнувшись, попятился назад – с парадного входа по одному, крадучись, выбирался целый косяк вооруженных «калашами» аборигенов.
«Неглупо придумано. Тактики, мать вашу! – зло усмехнулся Данил, выглядывая из-за угла и пересчитывая людоедов. – Шесть, семь, восемь… По одному направлению отвлекли – а с тыла заходят… Девять, десять… Ну, держитесь, суки!»
Аборигены тем временем залегли, поползли по-пластунски к машинам. На открытой площадке в свете костров да с такого близкого расстояния Данилу их фигуры были видны лучше некуда. А Сашке с крыши – и подавно…
– Саня, вниз смотришь?
– Какой низ! – тут же отозвался напарник. – К нам через люк как крысы лезут! Еле отбились с Ваном! Троих точно положили, а внизу их еще больше!
– Лады, держитесь! Внимательно там, может, у них и гранаты есть… Пока без вас обойдусь.
Он выглянул из-за угла еще раз, прикидывая, не кидануть ли эфку… Нет, расстояние слишком мало даже для эргедешки [24] , своих посечет… Ладно… Прицелился, нашаривая голову самого первого селянина риской механического прицела. Винторез дернулся, тихонько лязгая затвором – и голова аборигена взорвалась кровавыми брызгами. Остальные тут же остановились, завертелись на месте, не понимая, откуда стреляют. Еще двумя выстрелами Данил сократил численность людоедов до семи и только после этого селяне заметили стрелка. Затрещали очереди, от кирпичной стены во все стороны полетело крошево осколков, но Данила за ним уже не было – пригибаясь, он обходил клуб, заходя с другой стороны.
24
РГД-5 – ручная граната наступательная. Радиус разлета осколков – 25–50 метров.