Право на жизнь
Шрифт:
Дед горделиво усмехнулся, поглядывая на путников, как на козьи катышки. Северьяну даже обидно стало. Может, снести голову старику? Так, на всякий случай. Ведь тоже нечисть, хоть и пугливая.
— Какого еще зачарованного? До него еще идти и идти!
— Как же? Я ведь помню, где он начинается, — гнул свое Лука.
— Начинался, — буркнул старичок, — ты хотел сказать, начинался. Теперь ворожба иссякает, чары слабеют. И лес заколдованный все меньше и меньше становится. Это в давние времена любой человечишка, забредший сюда, исчезал бесследно. Нонче же умудряются весь лес излазить вдоль и поперек, да еще и уйти беззаботно.
— Ты не горюй, дедушка, может и к лучшему оно? — Сказал Лука. — Колдовство исчезнет, людям легче жить станет.
— Так то людям, — вздохнул он.
— А ты тогда кто? — Хором спросили путники.
— Лесовик я, — гордо заявил он.
— Может леший? — Переспросил Северьян.
— Сам ты леший, нелюдь проклятый! Лесовик я. Дед-Лесовик. Слежу в лесу за порядком, случайных путников в гиблые места завожу.
— Зачем же так?
— А чтоб неповадно было в такие дебри лазить! А то шастают, как у себя дома, ишь распустились! Будто другого места найти не могут. А как богатыри привалят, так вообще спасу нет. Лешие под корягами прячутся, кикиморы не вылезают из болот. Даже русалки, на молодцев падкие, теперь редко высовываются. Этим витязям подвиги нужны, за славой гонятся. Всех змеев повырезали, у русалок хвосты отрезают, потом ходят, бахвалятся. А нечисти посерьезнее вообще житья нет. Кощей здесь был, так убежал подальше. Упыри все повымерли, а которые остались, те ближе к дрягве. Недавно прохожий витязь последнего волкодлака прирезал. Так что же прикажешь делать, коли сюда лезут все, кому не лень? А вы случаем, не подвиги вершить пришли?
— Нет, мы просто странники. Прости, что потревожили твой покой, Лесовик, — сказал Лука. — Но нам очень надо попасть на другую сторону леса. Помоги нам.
Дед лесовик нахмурился, почесывая жалкую грязную бороденку.
— Конечно, надо бы вас проучить, ну да ладно, помогу я вам немного. Но провожать не провожу, даже не просите. Стар я стал, кости хрустят. К тому же, кто меня знает, вдруг взыграют старые желания? Заведу вас в болото, или уморю в ведуньеном кругу.
— Не надо нас морить, — зло просвистел Северьян. — Мы и сами уморим, кого хочешь.
Старик не обратил на его слова внимания.
— Слушайте меня, человеки и запоминайте. Хоть и растерял силу зачарованный лес, но все еще может устроить вам взбучку. Так что слушайте. Пойдете прямо, пока не уткнетесь в зеркальное озеро. Кругом вам его не обойти, везде болото. Там уж будьте посмекалистей и не попадите впросак. За озером дебри хищного леса. Секрета не открою, скажу лишь — опасайтесь деревьев. А дальше… дальше уже и не помню, стар я стал.
— И на том спасибо, дедушка, — поблагодарил его Лука.
— Ага, спасибо. А теперь проваливай, старый хрыч, — бросил Северьян. — Толку от тебя никакого.
Дед-лесовик приостановился, бросил косой взгляд на убийцу.
— Берегись, нелюдь, — тихо сказал он. — Придет время, и тебе придется выбирать. Помяни мои слова и сделай правильный выбор. Впрочем, это касается каждого из вас.
С этими словами он подпрыгнул, похлеще матерого волка, и скрылся в кустах. А путники еще несколько минут стояли и тупо пялились на примятую траву и колыхающиеся заросли. Уже и не верилось, был ли этот дед на самом деле или просто пригрезился. Лес-то замороченный, завороженный.
— Вот так встреча! — Лука почесал затылок. — Интересно, что это дед говорил насчет
— Не знаю, — молвил Северьян. — Рано или поздно все мы делаем выбор, и далеко не всегда правильный…
Всю ночь без сна и отдыха брели путники по зачарованному лесу, пока к утру не вышли к огромному лесному озеру. Уже издалека слышны были кваканье лягушек да заунывные вопли выпи — болотной цапли. Под ногами хлюпала глинистая земля, острые стебли осоки обрезали ноги, и росли повсеместно, даже вдалеке от озера. Над водной гладью рваными лоскутами стелился мутный туман. Вблизи берега летали стрекозы и плавали водомерки. В воздухе витал нежный аромат раннего утра, смешивающийся с туманными солоноватыми запахами озерной воды и пряной свежести елей.
— Ты смотри, похоже, не врал дед! — Удивился Северьян, глядя на гладкую, колышущуюся под дуновением ветра поверхность озера.
— Красотища-то какая! — Воскликнул Лука.
— Осторожнее, — предупредил заранее домовой. — Попомни слова лесовика, не подходи близко…
— Он сказал “будь посмекалистей и не попади впросак”, — подметил Северьян. — Насчет опасности он ничего не говорил.
Лука поднял руку, призывая к вниманию.
— Вы как хотите, а я предлагаю здесь отдохнуть. Мы ведь всю ночь шли без сна и отдыха, а лучше места нам просто не найти. А потом уж будем думать, как переправиться на другую сторону.
— Согласен, — поддержал его Северьян.
Доробей лишь обреченно вздохнул.
— Ладно уж, давайте, спите. Я вас покараулю.
Лука усмехнулся.
— Еще бы. Ты же всю ночь дрых в котомке, пока мы ломились по лесу, как вепри через огород. Теперь бессонница мучит.
Домовой недовольно фыркнул.
— Ничего, попомните еще мои слова!
— Попомним, — согласился Лука, укладываясь на сырую теплую траву. Рядом примостился Северьян.
— Если что — сразу буди, — сказал он Доробею и тотчас уснул. Его примеру последовал и Лука. Лишь домовой не спал. Он забрался на сгроможденные в кучу сумки и стал наблюдать за озером. Занятие это очень скоро ему наскучило, и Доробей, чтобы развлечься начал бродить вокруг дерева. Он наворачивал круг за кругом, в безуспешных попытках убить время. А ровная доселе водная гладь вдруг пошла пеной и пузырями, заколыхалась, и из воды вынырнула голова.
Домовой подскочил на месте, и с криком “Я же предупреждал!” побежал будить людей. Лука проснулся сам, увидев запыхавшегося домового, понял, что дело не ладно. Тотчас же схватился за меч.
— Что случилось? — Спросил он.
— Там… из воды… голова! — Путано объяснял Доробей.
Лука посмотрел на озеро и сам все понял. Из воды торчала голова, потом к ней прибавились плечи, потом крупные, налитые как персики, груди.
— Русалка! — Неверяще прошептал Лука.
— А это что за напасть? — Спросил проснувшийся Северьян.
— Русалка, это речная дева. — Начал объяснять домовой. — Говорят, что все русалки — дети водяного, только папашка их не сахар. И утопить может, и жизненную силу высосать. У русалок есть близкие родственницы — кикиморы. Только кикиморы живут в болотах. А русалки в чистых, проточных водах.
— Да ты прямо мудрец, — улыбнулся Северьян, краем глаза поглядывая на русалку. — А кто отец этих… кикимор?
— Ящер их знает! — Сказал домовой. — Кикиморы вроде вообще… бесполые они, как и мы. Фигура вроде ничего, а так…