Право на жизнь
Шрифт:
— Но зачем? — Удивился Северьян. — Зачем отдавать людей упырям?
— А у нас с ними что-то вроде перемирия. Мы им сами жертвы приносим, а они нас не трогают!
— Променяли соплеменников на союз с нечистью!? Нелюди, вы самые настоящие нелюди!
— Но ты! — Рассердился дрягович. — Ты, того, не очень то шуми! А то не посмотрю на приказ, так накостыляю, мало не покажется!
Северьян стиснул зубы, но промолчал. Надо было убегать. Спасаться любой ценой. Плохо, что Луку отвели в другое место. Теперь еще этого глупого русича придется искать!
От
— Не ждали?
— Доробей!? — Неверяще прошептал Северьян.
— Он самый. Теперь молчи, не привлекай внимания. Видишь, как охранник подозрительно косится.
Страж косо поглядывал на Северьяна, но скорее не подозрительно, а назойливо. Видать, дряговичам действительно жилось скучно. Да какое может быть веселье на болотах-то!
Глава 18.
Северьян сидел тихо, время от времени поглядывая на охранника. Того вконец разочаровал необщительный собеседник, и болотник уставился невидящим взором куда-то вдаль. Наверное, надеялся различить на болотной воде вынырнувшего упыря, али русалку. Вернее, кикимору. Русалка — нечисть щепетильная, в болотах не живет.
За спиной пыхтел Доробей. Домовому приходилось нелегко. Путы были сделаны на совесть. Костяная игла гнулась и трещала, но, слава Роду, не сломалась. А веревочка, волокно за волокном, становилась все тоньше, пока вконец не иссякла.
— Довольно, — прошептал Северьян. — Дальше я сам.
— Погоди, — раздался в ответ недовольное шипение домового. — Я почти закончил.
Северьян ждать не стал. Напряг руки, чувствуя натяжение волокон.
Веревка лопнула с тихим хлопком. Холодок пробежал внутри. Северьян внутренне сжался, поглядывая на стражника. Но тот и краем уха не повел, полностью погрузившись в созерцание. Вот, во что превращает людей безделье!
Развязать ноги оказалось делом плевым. Путы были некрепкие и стягивали лишь ступни. Да и узел оказался слабоват.
Даже когда Северьян неуверенно поднялся на ноги, охранник не обратил на него внимание. А когда все-таки заметил приближение пленника, было уже поздно. Дрягович не успел ни вскинуть лук, ни схватить острогу, даже вскрикнуть ему не дала цепкая рука убийцы, зажавшая рот. Северьян перехватил извивающегося болотника за горло, надавил на позвонок в основании шеи.
Тихо хрустнуло, будто сломалась сухая ветка под ногой. Стражник осел на землю, уже безмолвный, неживой. Северьян оглянулся вокруг. Тихо. Ни души. Лишь ото всюду раздается лягушачье пение. Прихватив лук и острогу, он осторожно спустился в воду.
— А как же я? — Раздался с берега жалобный крик домового.
— Сейчас, — ответил Северьян. — Сейчас.
Эх, броситься бы прочь! Время для побега — лучше не придумаешь. Но бросать Луку нельзя. Северьян не слишком верил в понятие дружбы, но с этим глуповатым древлянином он прошел огонь и воду, и не хотел бросать
Северьян не слишком полагался на исконно русское “авось”, но за неимением иных вариантов этот казался ему лучшим. Он подхватил Доробея, сунул за пазуху.
— Холодно, — пожаловался домовой. — И мокро.
— Ничего, потерпишь, — усмехнулся Северьян, опускаясь глубже и глубже в прохладную воду. Теперь надо было найти подходящее место, где можно переждать. И он нашел, расположившись прямо под бревенчатым настилом неподалеку от жилых домов. Расстояние между водой и верхом было довольно большое, Северьян стоял в воде по грудь. Но если уровень поднимется, придется менять место. Северьян замер, прикрыл глаза. Спать было нельзя, но подремать самое время. И он задремал, не переставая слушать окружающий его мир.
Что-то мерзкое и холодное попало в рот. Противно до жути, будто проглотил живую лягушку. Лука поморщился, открывая глаза. Сделать это удалось не сразу. Веки слиплись от крови и никак не хотели подниматься. А руки, будь они неладны, оказались крепко связаны за спиной. А что еще ждать от нелюдей дряговичей. С упырями, как известно, просто так не сходятся!
Глаза все-таки открылись. Мутным взором Лука осмотрелся, остро вглядываясь в отдельные детали. Лежал он отнюдь не в бараке. И калики рядом не было. Над ним склонилась пожилая женщина. Дряблые серые руки держали большую миску, которую она в очередной раз попыталась поднести ему ко рту.
Лука замотал головой, морщась от отвращения и боли. Кто знает, чего они там намешали? По крайней мере, вкус отвратительнейший.
— Пей, — тихо сказала женщина, — это поможет тебе не чувствовать боли.
— Боли? — Тупо переспросил Лука.
— Завтра, когда тебя отведут на корм упырям, этот напиток придаст тебе сил… и ты не будешь ничего чувствовать.
Упыри! Лука с детства боялся упырей. Он и лягушек-то на дух не переносил, шарахался, как от юродивых. А его собирались скормить упырям, этим громадным злобным лягушкам-переросткам! Лука затрясся мелкой дрожью.
— Пей, — тихонько попросила женщина. — Мне жаль тебя, мальчик, но я ничем не могу тебе помочь, пей.
— А как это будет? — Тихо спросил он. — Я просто усну и ничего не почувствую?
— Нет, ты просто перестанешь чувствовать боль… Но не уснешь. Пей.
И Лука выпил.
С утра в поселке дрягвы царила суета. Воины, вооруженные дротиками и острогами шныряли, обыскивая каждый уголок. Северьян слышал, как они ругались, причина сему была очевидна. Найден мертвый стражник, а пленника и след простыл. Ничего, сейчас успокоятся, — решил убийца и оказался прав.