Право на жизнь
Шрифт:
Он понял, что плачет, смотря на изуродованную голову убитого.
Встав на дрожащие ноги, он бросился к раковине и выблевал из себя ужин.
Включив кран и переключатель на утилизаторе, смыл кровь и промыл рану между большим и указательным пальцами. Другой рукой он побрызгал себе на лицо. Холодная вода, казалось, оживила его. Из пореза продолжала сочиться кровь, поэтому он обмотал его чистым полотенцем из ящика и, с помощью зубов и здоровой руки, туго перевязал.
Кэт все еще поскуливала, покачиваясь взад-вперед на диване. Смотрела в потолок. Ее лицо блестело
Казалось, что кровь повсюду.
Надо убраться, - подумал он.
Надо привести ее в чувство, убрать здесь все и избавиться от МакКанна. И тут ему пришла в голову мысль, что, тело МакКанна, может быть, ему еще пригодится.
Может быть, убийство МакКанна – это совсем не так и плохо. Его труп он мог использовать в своих целях.
Но сначала ему нужны были полотенца. Первым делом.
Обмотать трупу голову.
* * *
Внизу, лежа в Длинном ящике, она услышала незнакомый голос, громкий, возмущенный, и сначала подумала, что это включенный телевизор. Потом решила, что, может быть, это кто-то пришел за ней. Полиция. Кто-то. От этой мысли у нее заколотилось сердце. Затем несколько мгновений спустя она услышала борьбу. Ноги тяжело стучали по полу, разбивалось стекло, потом шум борьбы возрастал все сильнее и сильнее, и она мысленно ликовала:
Да! Взять их! Взять этих чертовых сукиных детей! А потом, пожалуйста, поторопитесь.
А потом наступила тишина.
Она колотила по ящику. Пинала его изнутри. И кричала, кричала...
Никто не пришел.
Она лежала здесь бог знает сколько времени, прислушиваясь к собственному дыханию. Она слышала, как по трубам течет вода, как изредка раздаются тяжелые шаги, и это было все.
Надежда ушла, как вода по трубам, оставив ее оцепеневшей и опустошенной.
Боль тоже вернулась.
В основном в груди. Но также болела спина, плечи и задница, прижатая к холодной твердой древесине. В ящике не было возможности устроиться поудобнее, не было возможности полностью расслабить ноющие мышцы. Внутри этого гроба сон приходил с молотком в руке, или вообще не приходил.
И снова ее жизнь свелась к ожиданию.
Сколько дней прошло? Один? Два? Уже три?
Когда она, наконец, услышала шаги по комнате, двигающиеся в ее сторону, то поняла, что они принадлежат похитителю, а не какому-то спасителю. В лучшем случае он пришел покормить ее или спросить, не нужно ли ей в туалет. В худшем - ее снова изобьют за какое-нибудь нарушение их долбанных правил, либо вновь наденут на голову ту чертову коробку. Она смирилась со всем этим.
Услышав поскребывание его пальцев на защелке и голос, который приказал ей надеть повязку на глаза, она сделала, что было велено, а затем ее вытащили из ящика.
– Встань.
У нее всегда немного кружилась голова после пребывания внутри. Она встала медленно и осторожно, прижав руки к голове, чтобы обрести равновесие, пока не почувствовала себя достаточно устойчиво.
–
Сара почувствовала, как ткань, хлопок, слегка прижался к ее животу, и она потянулась к нему обеими руками, прижала его к себе, вдыхая чистый свежий запах. Она развернула ткань, повернула.
– В другую сторону. Ты перепутала. Это спина.
Она снова повернула ее.
Одежда! Он дал мне одежду!
Платье!
Она натянула его через голову и поморщилась, когда то скользнуло по ее израненной груди, но это было ничто по сравнению с ощущением, что она снова была одета. Возможно, платье было немного мешковатым, немного великоватым для нее, и да, так оно и было, поняла она, когда начала застегивать пуговицы. Но легкий тонкий материал был прекрасен на ощупь.
Платье с коротким рукавом. Она почти снова почувствовала себя человеком.
– Это тоже. Обуй.
Он протянул ей туфли. Ее туфли, которые она надела в клинику. Их привычность разрывала ее, как будто они принадлежали совсем другой жизни, реликвии какого-то смутно знакомого, но очень любимого прошлого. Она прислонилась спиной к ящику и надела их.
– Спасибо, - сказала она.
– Не за что. Руки за спину.
Он защелкнул наручники на ее запястьях.
– Пойдем со мной.
Он взял ее за руку, твердо и нежно, и вдруг она снова испугалась. Но все же сделала, как он велел, и пошла с ним. Сопротивление было чревато наказанием.
– Куда мы идем?
– Без вопросов, помнишь? Сама узнаешь.
Может быть, это конец?– подумала она.
– Может быть, они собираются сделать это сейчас?
Покончить со мной.
Убить меня. Или отпустить меня.
Нет. Невозможно.
– Осторожно. Здесь лестница.
Он медленно повел ее вверх. Она считала ступеньки, пытаясь успокоиться, пытаясь прервать круговерть возбуждения и страха, которые зацикливались друг на друге внутри нее. Ни волнение, ни страх не привели бы ее ни к чему хорошему. Она насчитала шестнадцать деревянных ступенек. Они вели на площадку с ковровым покрытием. Свежий воздух прохладой обдувал ее лодыжки, и она подумала, что они, должно быть, стоят у задней двери, что та где-то слева от нее. Затем он развернул ее вправо, поднялся еще на одну, чуть более высокую ступеньку, и она оказалась на деревянном полу.
Должно быть, это кухня или столовая, - подумала она, почувствовав слабый запах готовящейся пищи, гамбургера или чего-то в этом роде, но его почти перекрывали запахи чистящих средств, аммиака, отбеливателя и чего-то еще.
Простые, знакомые запахи. Не сырость затхлого подвала. Они чуть не довели ее до слез.
– Так, теперь медленно.
Он повернул ее на пол-оборота вправо и прошел четырнадцать шагов прямо по деревянному полу, остановился, взял ее за плечи и снова развернул.