Право на жизнь

Кетчам Джек

Что привело нас сюда.

Казалось, что они убивают саму любовь.

Перед ее взором стояла прекрасная девочка. Та, которая должна была родиться и вырасти.

И зная, что ребенок внутри нее, и уже зная опустошающую боль от ее потери, такой неожиданной, как та другая потеря столько лет назад, здесь и сейчас, на этой оживленной солнечной улице, она задавалась вопросом, как долго сможет продолжать с ним после этого.

Она убивает в себе не только ребенка, но и его отношения с ним.

Сара снова заплакала. Слезы навернулись

на глаза, когда она приближалась к линии пикетов. Она смахнула их, вместо того чтобы вытереть. Эти люди могут заметить. Она не хотела доставлять им удовольствие.

Как ты можешь так поступать? – разозлилась она.
– Как вы можете быть такими монументально эгоистичными, чтобы подойти ко мне сейчас, когда я так уязвима?

Но они, конечно, подошли.

Они считали это своим правом, своей миссией.

В мире существует много видов зла, и, насколько она понимала, это определенно один из них.

Сара услышала, как позади нее к обочине медленно подъезжает машина, колеса перестукивают по гравию. Боковым зрением она увидела крыло и светло-голубой капот, окно и крышу со стороны водителя и отметила, что это был универсал, один из тех автомобилей десятилетней давности. Слева от него трудолюбиво тащился городской автобус. Она прошла мимо элегантной стройной молодой женщины, везущей двух младенцев в двойной коляске. Подростка на скейтборде.

И тут машина остановилась рядом с ней, пассажирская дверь открылась перед ней, и она почувствовала, как чья-то рука крепко обхватила ее сзади, прямо под грудью, прижав ее руки к бокам, в то время как другая рука похитителя искала и закрывала ей рот, чтобы заглушить протест, крик, хватая за челюсть, чтобы она не могла укусить, а потом ее затолкали внутрь. Его ладонь все еще закрывала ей рот, и она оглянулась на тротуар, увидев, что один из протестующих, мужчина в темно-синей ветровке, заметил ее, смотрит прямо на нее, видит все это, но ничего не говорит, ни слова ни остальным, ни полиции у дверей клиники. Пораженная этим, она почувствовала, как игла вонзилась в ее руку, и увидела, что это водитель, женщина, держит пластиковый шприц между пальцами и мрачно сжимает руль другой рукой, а мужчина, схвативший ее, захлопывает дверь.

По мере того как темнота опускалась на все ее внезапные страхи и давно знакомое горе, они медленно уплывала.

* * *

Он прошел мимо пожилой женщины с тележкой, полной продуктов, затем мимо пикетчиков, едва обратив на них внимания на этот раз, и мимо пары полицейских, мужчины и женщины, которые стояли у входа. Он прошел через вращающиеся двери и мимо банкоматов банка к лифтам, вошел в один из них и нажал кнопку одиннадцатого этажа. Дверь в приемную распахнулась перед ним, и он шагнул в сторону молодой блондинки в джинсах и футболке, которая улыбнулась ему. А может, она просто улыбалась миру в этот день.

По крайней мере, кто-то был счастлив.

Он вошел в приемную, и она была пуста. Он подумал:

Боже мой, неужели ее уже приняли?

Неужели

медицина в Нью-Йорке настолько прогрессивна и ускорена?

Секретарша за раздвижными стеклянными окнами улыбнулась ему. Чисто формальная улыбка, призванная успокоить: Видите? Мы здесь безобидны.

– Сара Фостер, - тихо сказал он.

Она проверила свой планшет.

– Да. Она записана на десять сорок пять к доктору Веллеру.

– Он уже принимает ее?

Часы на стене позади нее показывали десять тридцать.

– Нет, прием назначен на десять сорок пять, сэр.

– Ее здесь нет?

Она покачала головой.

– Пока нет. Но вы можете присесть и подождать ее.

– Я не понимаю. Я только что высадил ее. Прямо здесь, перед зданием. Несколько минут назад.

Секретарь нахмурилась, недоумевая.

– Мне очень жаль. Она не регистрировалась.

Сара не стала бы этого делать, - подумал он.
– Что-то здесь не так.

– В нескольких дверях отсюда есть аптека, а рядом с нами - табачная лавка. Может быть, она зашла что-то купить. Почему бы вам не присесть и не подождать минутку. Я уверена, она сейчас придет.

– С чего бы ей...? Хорошо. Я сейчас вернусь.

Он спустился на лифте вниз.

После прохлады слишком охлажденного кондиционером офиса летнее солнце ударило в лицо, и он вспотел, когда заглянул в открытую дверь табачного магазина и увидел только старика, покупающего лотерейный билет, а затем в аптеку рядом с ним. Он огляделся по сторонам, а затем посмотрел на Бродвей через дорогу в сторону комплекса "Сони" и покупателей перед "Фуд Эмпориум", но не увидел ее. Он снова обошел пикетчиков и направился прямо к полицейским у двери.

– Извините, - сказал он.
– Женщина недавно входила внутрь?

Женщина-полицейский была почти такой же высокой, как и ее напарник, почти шесть футов^[1]. Ее светлые волосы были убраны под кепку, и она перестала жевать жвачку, как только он подошел к ней.

– Только что? Нет, сэр.

– Вы видели женщину, пять, может быть, десять минут назад, белая блузка с короткими рукавами, синяя юбка, около сорока лет, длинные темные волосы?
– Он показал пальцем в сторону.
– Она шла оттуда. Я высадил ее там. У нее назначена процедура в клинике.

Офицер посмотрела на своего напарника. Грег тоже посмотрел, впервые обратив на него внимание. Полицейский выглядел шокирующе молодо. Он был крупным и подтянутым, но Грегу показалось, что ему едва исполнилось пятнадцать лет. Полицейский покачал головой.

– Извините, сэр, - донесся до него из-за спины женский голос, и он оглянулся.

– Какие-то проблемы?
– Грег повернулся и увидел невысокую женщину в коричневом деловом пиджаке и мешковатых брюках. Ее сшитая на заказ белая рубашка была расстегнута у воротника, так что галстук слегка свисал на одну сторону. Она не красилась, насколько он мог судить, а волосы средней длины были вьющимися и рыжими.