Право на жизнь
Шрифт:
Она услышала, как василиск, промчавшийся мимо, затормозил и как будто удивлённо прошипел что-то вроде «что за ерунда?». Через миг над ней оказалась огромная голова, склонившаяся по-птичьи. Василиск снова что-то вопросительно прошипел.
— Это я. Моё людское тело, Яровзор, — пояснила Ожега, не уверенная, впрочем, что её поймут. Но, кажется, василиск какие-то аналогии провёл.
Клацающие по мёрзлой земле лапами пауки приближались. Кольца василиска отрезали её от посланников Бейлор. Хотя теперь, будучи в лучше соображающем людском теле, Ожега уже была не уверена, что это именно посланники, возможно, просто стражники границ. Ведь по факту они оказались вне
Ожега преодолела последние метры и открыла хитро закрытую дверь форта.
— Яровзор! Сюда! — закричала она василиску, который бился с гигантскими пауками, словно бессмертный — яростно и бескомпромиссно.
К её облегчению Зверь послушался и ловко, но стремительно влез в относительно небольшой вход, словно в змеиную норку, компактно свернувшись внутри. Дверь Ожега тут же закрыла и забаррикадировала специальным навесом. Спасаться в форте им приходилось от разного.
Какое-то время Ожега прислушивалась, но к ним никто не ломился. Скорее всего, форты защищались и от таких посланцев, и на свои же здания они не нападали. Впрочем, когда она выглянула в бойницы сверху, то убедилась, что почётный караул никуда не делся и форт окружён плотным кольцом.
— Они остались здесь, — пояснила она вслух, чувствуя на себе внимание василиска. Пусть тот и не понимал её слов, но как будто прислушивался к ним.
Остатки магии Ожега вложила в посланника, которого отправила сёстрам с их нынешними координатами и тем, что пока находиться рядом с василиском опасно. Яровзор всё ещё под действием «озверина».
Из оружия при себе у неё имелся только подаренный папой-Богданом нож с рукояткой в виде трёх переплетённых голов Горыныча, который она носила за голенищем. Но в форте точно должен был остаться небольшой запас еды, а ещё на территории бил маленький ключ, так что водой они точно обеспечены в этой «осаде».
Василиск больше не ярился и не «танцевал», скорее от него чувствовалась настороженность и, наверное, удивление. Ожега представила, что сейчас тот думает о том, куда делась та прекрасная «сильная самка», с которой он заигрывал, и почему вместо неё появилась худосочная маленькая людка, и нервно усмехнулась. Красные глаза, горящие в темноте как угли, кажется, не оставляли её без внимания, пока она ходила и проверяла запасы.
— Я — Ожега. Ты помнишь меня? — она протянула руку ладонью вперёд.
Раздвоенный язык тронул несколькими быстрыми касаниями её пальцы, и исполинская голова приблизилась вплотную, позволяя погладить тот «клюв», который оказался тёплым и плотным, на ощупь похожим на рог. Василиск снова что-то клекотнул и опять лизнул её.
— Красавец, — улыбнулась Ожега. — Я видела василисков на картинке, но эти рисунки не имеют ничего общего с реальностью. Ты намного красивее. Очень-очень красивый.
Василиск издал новый урчаще-курлыкающий звук, сложил и вновь разложил гребень, словно намекая на своё украшение. Ожега хмыкнула, в мифологии Яви почему-то считали, что василиски — это существа, высиженные жабой из петушиного яйца. С большой натяжкой можно было сказать, что издалека и с поднятым гребнем морда василиска отдалённо напоминала петушиную, но лишь очень издалека. Разве что звуки, что издавал Яровзор, и правда немного похожи на птичий клёкот. Впрочем, очень сомнительно, что кто-то в Яви успел бы разглядеть василиска или просто вообще его видел. Это и в Беловодье крайне редкий Зверь. Сам Хранитель.
Василиск дёрнул головой, подставляясь для почесывания вдоль челюсти, и обполз, забирая в кольцо, всё
— И что теперь? — посмотрела Ожега из образовавшегося «колодца» вверх, откуда на неё уставился василиск. А потом поняла, что так гораздо теплей. В форте не предусмотрено отопление. Разве что имелся небольшой запас дров, чтобы приготовить первый обед по возвращению летом, и собрано что-то вроде каменного костровища. Но… непонятно, сколько им придётся просидеть здесь, пока Яровзор сможет вернуться в родное тело.
Она потрогала твёрдую шкуру с плотно прилегающими чешуйками и поняла, что тот очень даже теплокровный.
— Я и правда немного замёрзла, — Ожега погладила чуть встопорщенные чешуйки возле гребня. — Предлагаешь мне чуть отогреться?
Василиск медленно покачивался, поднимая гребень, но и не думал сжимать кольца, наблюдая за ней сверху. Ожега села и прислонилась спиной к тёплому боку.
— Ну как ты, красавец? — спросила она. — Интересно, ты меня хоть немного понимаешь? Думаю, мне надо помедитировать, чтобы быстрей собрать растраченную магию. Так я хотя бы смогу обратиться и разговаривать с тобой.
Василиск ответил что-то вроде «гр-р-р-гр-гы-кур-глык», так что Ожега решила, что это одобрение плана, и прикрыла глаза, настраиваясь на природное слияние.
Она дышала и вспоминала, что в прошлом году на «раскрытии Дара» им объясняли, как для начала входить в резонанс со своим Зверем. Предмет подразумевал вбирание и использование магии Зверя в людском облике. И в принципе она и так умела делать нечто подобное, потому что с развитием оборота научилась использовать мёртвую воду во время сражения. Но сейчас, когда она буквально находилась почти внутри василиска, пришла идея, а почему бы не попробовать совершить слияние с ним. Возможно, таким образом она сможет дозваться до Яровзора или поговорить с его Зверем. Непонятно, как много зелья было на губах Юли. Ожега не сильна во всяких целительских штуках, но даже она слышала про «озверин» и то, что давали его буквально понюхать. Под воздействием большой дозировки Яровзор мог пребывать в теле Зверя недели, а то и месяцы. А учитывая его проблемы со Зверем в принципе, отсутствие какого-то контакта и якоря, да и такое недобровольное открытие сил с убийством брата, вполне реально заточение в теле Зверя и на годы. Потому что совершенно непонятно, что происходит во время принудительной трансформации.
Впрочем, бросать Яровзора одного в таком состоянии она не собиралась. Рано или поздно зелье перестанет на него действовать, и тогда они вместе вернутся в Академию. Ожега не позволяла себе думать об ином исходе. В раздумьях и медитации Ожга не заметила, как завершился день, а она уснула, пригревшись в тёплом коконе колец василиска.
Разбудил Ожегу шипящий клёкот, гагаканье и в целом очень странные и необычные звуки. Она проснулась и не сразу поняла, где находится. Вокруг были какие-то круглые чёрные брёвна, и она наконец всё вспомнила.
— Модя? — встрепенулась Ожега, сообразив, что гагакать может только коловерша, который как-то её нашёл. Она выбралась из «колодца» колец и зябко поёжилась. Из таверны она выскочила без тёплого плаща, потому что успела раздеться. Внутри её созданного убежища оказалось очень даже тепло, тогда как снаружи — не очень.
Василиск, как оказалось, не размыкая колец, пощёлкивал клювом и лениво пытался достать Модю, но в то же время не навредить ей. А вот когда она вылезла и показалась, василиск уже всерьёз нацелился на кричащего гуся, который, завидев её, ринулся под ноги.