Право на жизнь
Шрифт:
Теоретически здесь они могли находится очень долго, да и время снаружи и внутри текло иначе. Точней, Оляна могла контролировать скорость своей реки. И сейчас сделала так, чтобы каждая доля шла за три в Беловодье: она постарается выиграть как можно больше времени для прабабушки и остальных.
«Оляна-а-а…» — она напряжённо прислушалась.
Чёрный туман вёл себя неспокойно. Он вился, закручиваясь спиралями смерчей, яростными кольцами, словно змей, кусающий самого себя за хвост. Привычное журчание тревожил неясный гул голосов: чистый мужской и тонкий женский, словно бы та плакала… или молила о пощаде.
Радомилла…
Названная
— Сестра… Оляна… — умоляющим голосом позвала Радомилла. — Помоги мне…
— Не старайся, — хмыкнула Оляна. — Я вижу тебя насквозь, Морок.
Туман настойчиво лип к тонкой девичьей фигуре. А если присмотреться, то можно увидеть, что в волосах Радомиллы тоже змеились тёмные пряди, которые сползли с неё подобно гадам, что примечательно, вместе с чёрной расшитой рубахой, которая на миг замерла рядом с моргающей Радомиллой, втянула в себя весь чёрный туман округи, а затем обернулась мужчиной.
Высокий, жилистый, худой на лицо блондин с волосами до плеч посмотрел на Оляну холодными льдистыми глазами.
Ей всегда отчего-то думалось, что Морок — брюнет в цвет его магии, а глаза его как голодные злые зелёные болотные огоньки, а он неожиданно оказался немного похож на Бая. Только бледного и измождённого. Наверняка пребывание в Яви на «голодном пайке» без магии не принесло ему пользы. Но это не отменяло того, что планировал сделать Морок в дальнейшем. Голодный дух, который мог уничтожить и поглотить их миры… И думать о таком страшно.
Словно услышав её мысли, Морок растянул губы и ухмыльнулся острыми зубами, которые напомнили Оляне те «чудесные гребни», что забрали силы у Ящера.
— А?.. — пришла в себя Радомилла, затравленно оглянулась, на шаг отступив от Морока. — Ты… Вы… Вы же?..
— Господин твой, — чуть прищурившись, ответит Морок. — И судьба твоя — стать моим сосудом. Для того ты зачата и выношена, росла и сама возлегла на алтарь, — Морок коснулся рыжих волос Радомиллы, чуть их пригладив. — Таково желанье твоего Рода и матери. Покорись.
Оляна хотя и многое слышала и поняла там возле алтаря, но звучало всё это отвратительно. У них тоже вроде как «судьба» — стать жёнами Ящера, но родные помогали чем могли и…
«Ш-ш-ш», — коснулся её уха язык Зверя, и Оляна поняла, на что тот указал. Похоже, Радомилла всё-таки сопротивлялась и не приняла Морока всем сердцем и душой, не растворилась, не смирилась со своей неизбежной жертвой. А значит, теоретически есть шанс спасти названную сестру или хотя бы протянуть чуть дольше, чтобы дать родным время разобраться с проблемой. Это как та история с Дэном: пока тот был «внутри», Бай пользовался его телом с серьёзными ограничениями, чисто для переноса сознания. Да, мог говорить, двигаться, но даже магией в основном пользовался только Хэй, у Бая имелись с этим проблемы. А стоило ему выйти из тела, как Дэн очнулся. Но вот когда Дэн сдался и решил умереть — Бай стал полноправным хозяином и уже мог гораздо больше, в том числе и выполнять слияния без потери тела. Ему осталось только вернуть Зверя…
Оляна улыбнулась своим мыслям, она на миг забылась. И всё же, вероятно, именно из-за
— Милла! Ты имеешь полное право на свои желания, свою жизнь и тело, — выкрикнула Оляна, отвлекая задумавшуюся названную сестру, пока её Зверь медленно погрузился в журчащую воду под ногами.
— Ты — обещанное мне дитя. Я в своём праве. Твоя мать так решила. Выбора у тебя нет, Радомилла. А вот её я могу пощадить, — Морок кивнул в сторону Оляны. — Ты хочешь этого? Могу даже наградить и сделать своей жрицей.
Оляну передернуло от таких «щедрых предложений». От одного постылого жениха не избавилась, а тут ещё новый нарисовался! Всем было известно, что Морок использует своих жриц культа как гарем, в том числе и для пополнения новыми девушками. Инцест в самом прямом смысле. Морок издревле спал с самыми красивыми своими дочерями, делая их матерями своих детей, а потом спал уже с теми.
Оляна ощущала страх посестры и её сомнения. Но прежде, чем Радомилла что-то ответила, выкрикнула:
— Погибнуть лучше, чем с тобою связываться! Не нужны мне твои благодетельствования. Не слушай его, Милла, твоими руками он хочет всех уничтожить, весь наш мир. Выпить его магию, чтобы стать сильнее.
Радомилла испуганно вздрогнула и даже отшатнулась от Морока, который её крепко схватил, поворачивая к себе лицом.
— А разве этот мир достоин жизни? — усмехнулся Морок, почти интимно прошептав это на ухо замершей испуганной птичкой Радомилле. — Разве тебя принимали в нём? Разве тебя любили? Или только насмехались и издевались? Разве тебя хотели видеть супругой? Или сестрой? Или подругой? Ты была одна. Ты страдала. Позволь мне избавить тебя от этих страданий. Я помогу тебе. Мы с тобой всех накажем. Всех, кто обижал тебя, кто не ценил тебя.
— Н-но… Я жить хочу… — слабо пролепетала дрожавшая как осиновый лист на ветру Радомилла. — И… я не хочу, чтобы все-все погибли…
— Не хочешь? — недоверчиво переспросил Морок. — Неужто хочешь ты предать свой Род? Не гоже Кикиморе идти супротив слова матери… Кто тебе все остальные? Никто. Я твой бог, твой отец, твой господин.
— У меня уже есть отец! — возразила Радомилла, кажется, к неожиданности Морока. — Отец признал меня и избавил от проклятья… От проклятья, что по твоей вине и произошло! А мать… Сделала разменной монетой без ведома батюшки. А я всё делала, как старшие велели: предавала, лукавила, подставляла, собирала информацию… Всё-всё… А разве хорошо это? Ничем хорошим это не обернулось! В Роду Горынычей жилось мне лучше, чем с родной тёткой, а я чёрной неблагодарностью отплатила, всё для своего Рода делала…
— Вот и сейчас сделаешь! — с угрозой сказал Морок, которому, похоже, надоело уговаривать, и он впился в губы Радомиллы поцелуем, который со стороны больше походил на попытку сожрать. Оляну даже слегка замутило.
— Милла! Ты уже умерла как Кикимора за свой Род, отдав им все долги. Больше они права не имеют тебя о чём-то просить или приказывать! — снова крикнула Оляна, заметив, как вокруг рта названной сестры появляются чёрные туманные жгуты. Невольно вспомнилась давняя традиция ставить обережный жест на рот во время зевания, которая в Яви, после разделения, трансформировалась сначала в перекрещивание рта, а потом и простое прикрывание ладонью. А всё потому, что злые силы могли проникнуть в тело через рот…