Право на жизнь
Шрифт:
Хотелось присосаться к сосуду с живительной влагой и выпить большую часть содержимого. А нельзя! Рану промыть нечем будет. Фляга вернулась на свое место, и я побрел дальше. В пути еще несколько раз тихо пикнул детектор, показывая символы, незнакомые мне. Радовало только одно — это была не повышенная радиация, которую нельзя увидеть. И, не ощутив никаких странных воздействий на свое тело, не разглядев вокруг ничего подозрительного, я шел дальше. В голове немного шумело, а в ушах летало эхо каких-то голосов, но думаю, что это было побочное действие обезболивающего средства или таблеток.
Через некоторое время молодой лес закончился. Дальше
Совсем рядом я заметил валявшийся на земле бетонный столбик с облупившимся дорожным знаком. На голубом прямоугольнике едва различалось изображение автобуса. В паре метров от него, над мелкими камнями бетонной крошки, размывая пространство, пульсировала крупная гравитационная аномалия. Когда-то здесь была остановка. Однако никаких признаков дороги я не заметил — сорвавшаяся с цепи природа уже полностью поглотила ее. Та же судьба ждет и эти частично обрушившиеся постройки.
Контрастные рыжие кирпичи зданий проявлялись на фоне осыпавшейся штукатурки. Кривые бетонные столбики обозначали некогда огражденное пространство фермы. Все мертво и заброшено. Ни единого движения в поле зрения.
Я достал «кольт», встал на ноги и быстро пересек пространство, отделяющее стойло от молодого леса. Вбежав внутрь длинного помещения, выпучив глаза и панически размахивая пистолетом из стороны в сторону, я лихорадочно осмотрелся по сторонам. Пустые ясли, прогнившие деревянные опоры и балки, навалы битого шифера. Пусто, никого. Интересно, что случилось со всеми этими животными, что были здесь брошены в тот злополучный день, когда рванул реактор?
Туман в голове мешал соображать, но я все же понял, что в таком помещении оставаться опасно. Слишком много здесь «дыр», из которых в любой момент может повылезать всякая нечисть, и укрыться от уродов просто негде будет. Нужно идти вон к тем кирпичным зданиям. Когда я перебегал сюда, на крыше одного из них приметил круглое чердачное окошко.
— Чердак! — слово непроизвольно сорвалось с моих губ.
Лучшего укрытия на данный момент не найти и не придумать. Сказано — сделано. Шустрой мышкой я прошмыгнул по развалинам, и по скрипучей ржавой лестнице поднялся в это укрытие. Пространство между потолком и крышей оказалось просторным, прямо целый ангар, а не чердак. Тут я и занялся своей раной. Срезал рукав кителя и водолазки, аккуратно промыл дыру, плотно перебинтовал все плечо и на всякий случай вколол еще одно обезболивающее.
Закончив процедуру, я сел на перекрытие и прислонился спиной к бугристой кирпичной трубе. И что же дальше?
— А дальше — старость, пенсия и могила, если твой гребаный завод не развалится еще до того! — Вдруг прямо передо мной появилась моя мама собственной персоной.
Плод моего воображения или глюк, вызванный действием лекарств, она стояла, одетая в свой выцветший домашний халат, опираясь на свою замызганную, исцарапанную палочку, и грозно махала мне своим костлявым кулачком.
— А если сольют предприятие какому-нибудь козлу-депутату, так и в безработные сразу пойдешь! Кому ты нужен в
— Вот только твоих лекций мне здесь и не хватало! Давай не будем, мам, — огрызнулся я, позабыв, что это зрелище и эта нотация мне наверняка мерещатся, — или ты не понимаешь, что я только ради тебя и пытаюсь выжить тут?! Не будет меня, долго ты на свою пенсию проживешь? Кто тебе с лекарствами поможет, кто тебе стакан воды принесет, когда здоровья совсем мало станет? А хоронить тебя кто будет — Саша Пушкин?!
Где-то глубоко внутри искорка незатуманенного снадобьями разума кричала, что это все нереальное, но крик этот был не громче, чем стон заживо похороненного глубоко под землей. Образ моей матери скорчил гневную гримасу и исчез.
— Куда же ты?! Вот сейчас пущу себе пулю в голову, — я приставил «кольт» к виску, — и пошло все на!..
— Давай-давай, туда тебе и дорога, тряпка, — из темного угла памяти выбралась и стала предо мной Светка, моя студенческая любовь. — Жил как ничтожество и сдохнешь так же. Говорили мне подружки, что и не мужик ты вовсе! Правы были, сучки. Дура я, что два года на тебя угробила! Никакого толку от тебя не было никогда, и не будет. Вон, на гитаре неплохо играл, и то забросил. Что ты вообще умеешь, что ты можешь, кроме того, что бухать? Ну да, ты же у нас с красным дипломом институт закончил! Ура! И что? Гордишься этим прямоугольником с буковками, который в туалете напротив унитаза повесил?!
— Ах ты коза! — старая незаживающая язва плюнула гноем. — Да только ты и виновата, что я сразу после учебы пошел на этот гнилой завод, а не уехал на север вместе со своим корешем! Он сейчас по забугряндиям ездит, и как специалист мирового уровня мегалавандос косит! А я говорил тебе — поехали, поехали! Так нет же, холодно там, видите ли, и деньги ей срочно понадобилось, вынь да положь. На пожениться — дай, на отдельную от мамы квартиру — дай! Я как лошадь пахал целый год, отказывал себе во всем, и что? А ты решила свою промежность подороже продать! И продала! Ну, как там твой Коля-чинуша, все сидит за взятки? А ты после конфискации имущества так с голой задницей палец и сосешь до сих пор. Хорошо если свой палец! Даже детей не завела, сука!
Глюк Светки не нашел что сказать в ответ, злобно скривился и молча растаял в воздухе, но старая боль уже всплыла из погреба памяти и кольнула глаза едкой слезой.
— Ш-ш-ш, тише, — у чердачного окошка стоял на одном колене мой покойный отец и указывал куда-то вниз, — подь сюды, только под ноги смотри, не задень ничего.
Легкая дрожь пробежала по моему телу, и я безоговорочно подчинился. Тихонечко подкрался к окошку, опустился на колени и выглянул наружу, в том направлении, куда смотрел родитель. Там, внизу, между стойлом и лесом, резвились две здоровенные твари. Издали они чем-то напоминали львов, и повадками, и внешним видом. Но когда они приблизились, я от страха вжался в пол. Два уродливых, страшных мутанта с почти треугольными мордами, игриво прыгая, проскакали по пустующей ферме и исчезли в зарослях молодняка, из которых я недавно вышел. Возможно, мне показалось, но я готов поклясться, что видел у одной из этих жутких тварей вторую голову меньшего размера, растущую рядом с первой.