Право по рождению

Кнаак Ричард Аллен

— Они держали курс на Кеджан. Когда я видел их в последний раз, они явно были на пути к нижним землям и джунглям. Поворот в этом направлении означает серьёзный крюк.

Демос пожал плечами. Для таких, как он, такие рассуждения были ни к чему. Для него было важно лишь то, где можно найти жертву, а не то, какой курс она держала до охоты.

Священник взмахнул своей изуродованной рукой — вскоре после трансформации это стало его неосознанным движением. Когтистые пальцы дёрнулись. Перед самым отбытием группы хозяин

наконец сказал ему, что могла делать рука. Малик бы теперь с удовольствием опробовал её… Но для этого нужно было добраться до жертвы.

— Значит, мы едем сюда, — наконец объявил высший жрец.

Крякнув, Демос возвратился к своему тёмному коню. Всем морлу было очевидно, что нужно следовать этим путём, но они знали своё место и не делали ненужных комментариев. Высший жрец мог по своей воле предать их смерти, если Храму было так угодно. Они не могли поставить под вопрос его лидерство, пока так не скомандует хозяин.

С Маликом впереди банда скакала в неистовом темпе. Любопытное дело: их ездовые животные не оставляли за собой следов; более того, даже цокота копыт не было слышно. Если бы поблизости нашёлся очевидец их движения, то он мог бы заметить, что копыта даже немного не достают до земли…

* * *

Снова над Партой нависла ночь. Измученный, Ульдиссиан упал в свою постель. Он едва заметил, как Лилия проскользнула к нему, прежде чем фермера объял сон.

Вскоре он начал видеть сны — приятные сценки, где ему удавалось помочь больным и изувеченным научиться, как исцелять самим, либо помогал выжженным землям вновь расцветать. Ульдиссиан видел, как мир превращается в рай и люди достигают совершенства, о котором нельзя было и мечтать…

Затем, посреди гармонии и любви, ворвалась беда. Расщелины открылись в земле, и даже в небе образовались трещины. Словно его дом был спрятан внутри огромного яйца, и теперь что-то пыталось разбить его извне.

В следующий миг небо заполнили фигуры с пылающими крыльями, а из расщелин поднялись тьмы покрытых чешуёй чудовищ. Две страшные армии немедленно столкнулись друг с другом, и человечество было поймано посередине. Мужчин, женщин и детей разрывали в кровавые клочья не замечающие их воины обеих сторон. Мгновенно полегли тысячи.

— Стойте! — взревел Ульдиссиан. — Стойте!

Никто из воюющих не обратил ни малейшего внимания на его крики, а когда он попытался использовать свой дар, чтобы заставить их слушать, ничего не произошло.

— Они повсюду! — кричал Ахилий, вдруг оказавшийся рядом с ним. — Сделай что-нибудь! У меня стрелы почти закончились! — И правда, лучник, судя по всему, умудрился повергнуть около сотни бойцов, но они всё ещё накатывали волной. — Это твоя вина! — заявил Ахилий, разъяряясь. — Твоя вина!

—

Нет! — Ульдиссиан отвернулся от охотника и его обвинений и увидел Серентию, глядящую на него издалека. Она стояла, окружённая морем яростных воинов, позабыв об угрозе. Клинки уже обрушились на её голову, но дочь Сайруса продолжала смотреть на Ульдиссиана точно так же, как публика смотрела на него сегодня.

— Я верю в тебя, — заявила она. — Я верю…

Топор, уже с зазубринами от активного применения, аккуратно отрубил ей голову. Кровь фонтаном хлынула из шеи. Пока голова Серентии падала, Ульдиссиан всё ещё читал доверие в её глазах.

— Серри! — вымолвил он. Ульдиссиан хотел ринуться туда, но вдруг чья-то рука потянула его назад. Он оглянулся посмотреть, кто это мешает ему подбежать к ней, и обнаружил, что это не кто иной, как его собственный брат… Но при виде такого Мендельна он невольно вздрогнул.

— Не беспокойся больше за неё, — сказала мертвенно-бледная фигура без единой эмоции. Лицо Мендельна было искажённым и серым, он казался полутенью. Он был закутан в тёмный плащ, плащ, колеблющийся несмотря не видимое отсутствие ветра. — Не беспокойся за неё. Теперь она моя.

Только тогда Ульдиссиан увидел фигуры позади Мендельна, лица, которые он знал по Парте и Сераму. Но их лица, как у Мендельна, были искажены, и, когда он посмотрел ближе, то увидел неровные раны и вырванную плоть.

Все они были мертвы.

Сделав своё заявление, Мендельн отплыл за Ульдиссиана, словно сам был тенью. Трупы невинных последовали за ним по пятам. Сражение разгорелось по разные стороны от тела Серентии, которое всё ещё стояло, несмотря на её смерть.

Мендельн поманил, и тело тоже присоединилось к нему.

— Подожди! — крикнул Ахилий, прыгнув вперёд. Опустив лук, он схватил окровавленную голову Серентии и поспешил к Мендельну. — Постой!

Ульдиссиан попытался последовать за ним, но перед ним воюющие легионы не расступились. Крылатые воины и их зверские противники тесно сомкнулись друг с другом, и всё же, несмотря на большие потери с обеих сторон, число их не уменьшалось. Новые потоки всё подходили и подходили, наводняя мир.

Теперь не осталось даже намёка на рай, который окружал Ульдиссиана до этого. Земля горела красным от пролитой в бойне крови, небеса были выжжены и объяты дымом.

Когда он уже почти потерял надежду, он услышал, как Лилия зовёт его. В отчаянии он стал смотреть по сторонам и наконец заметил благородную деву — её пышное убранство, — скользящую к нему сквозь побоище. Битва никак не коснулась Лилии; на самом деле, воюющие спешили уйти у неё с дороги. Прибежав, она упала прямо в руки Ульдиссиана, держа его так же крепко, как он держал её.

— Лилия… — выдохнул он, почувствовал невероятное облегчение. — Лилия… Я думал, что потерял и тебя…