Право учить. Повторение пройденного
Шрифт:
— Не следил. Зато оно всегда следит за тем, чтобы встречи происходили именно в назначенный момент, не раньше и не позже. Так зачем делать лишнюю работу? Доверимся тому, кто лучше нас с ней справляется!
Янтарные глаза вспыхивают светлыми искорками.
— Разумный подход. Позволите и мне к нему прибегнуть?
— Ты уже... прибёг, всучив мне своего очередного ребёнка. Я что, так и буду заниматься делами твоей семьи? Не слишком ли много чести?
— Много, — согласно кивает шадд’а-раф. — И я скорблю, что не в моих силах оплатить этот долг.
— Ай, брось! Долги, платежи... Надоело. Будем считать, что я сам, по собственной воле, взял на себя
— Это неважно, dan-nah. Главное, решиться сделать шаг, а направление... Оно найдётся. Чуть позже.
— Мне бы твою веру, — рассеянно кусаю губу.
— Разве у Вас нет своей?
Вопрос звучит не удивлённо, а укоризненно. Мол, зачем мне ещё одна безделица, если в кошельке звенят сотни других.
— Нет. Я разучился верить. А когда-то умел...
Старик отводит взгляд, заставляя меня снова чувствовать вину. Нет, в этот раз не стану убегать. Пора признаться в своей ошибке. Что бы из этого ни вышло.
— Я сожалею.
— О чём, dan-nah?
— О своём поведении. Нет, не сейчас. Тогда. Я вёл себя...
— Безупречно.
— Безупречно? — Усмешка получается горькой и едкой, как сок одуванчика. — А что значит «безупречно»? То, что меня нельзя упрекнуть в чём бы то ни было? Или то, что мои поступки не вызвали упрёка?
— Вы можете выбрать любой ответ, — спокойно отвечает шадд’а-раф, и в этом спокойствии слышится обречённость приговорённого. К смерти? Нет, к памяти, что куда страшнее.
— А я предоставлю право выбора тебе. Справишься?
— Dan-nah, это...
— Невозможно? Увы. Тогда выслушай то, что я скажу, и не смей перебивать. Вчера я сравнил возраст твоих детей с числом прожитых мной лет и пришёл к любопытному выводу. Оказывается, они были совсем крохами, когда ты оставил их, чтобы возиться с чужим ребёнком. Оставил без своей любви, без ласки, без... да просто без тепла, в котором они нуждались. Не знаю, что заставило тебя так поступить, не буду гадать. Но каковы бы ни были твои мотивы, я не заслуживал того, что получал. Не понимал всей глубины дара и его цены. Для тебя. А потом сделал ещё хуже: упрекнул. Нашёл тень там, где её не было... И с отцом, и с сыном. Мне следовало бы извиниться и перед ним, как ты считаешь?
— Извиниться? Нет, он ещё слишком юн и пытается мчаться, когда следует замедлить шаг. Поэтому и налетает на стены, — старик улыбается, грустно и ласково. — И пусть лучше эти стены будут построены вами, чем кем-либо ещё... Он никак не может решить, какие чувства испытывает: и ненависть, и восхищение, и привязанность — всё смешалось в одном котле, но зелье ещё не вызрело. Должно пройти время. Может быть, много. Может быть, совсем чуть-чуть. Он разберётся в самом себе. Как разобрались вы.
— Я? О нет, я только больше запутался!
— Потому что за последней дверью оказался новый коридор? Так бывает. А за ним окажется ещё один и ещё... Вы не хотите идти дальше?
— Не знаю. Мне кажется, я удаляюсь от чего-то важного.
— Так только кажется: всё самое важное всегда будет с вами. Внутри вас. Поэтому не нужно бояться новых дверей.
— Думаешь? — Изучаю узор паркета. — Сделаю вид, что поверил.
— Я отправил ей Зов. Она придёт. Но не сюда, а в выбранное ей место. Вы согласны?
— Почему бы и нет? Прогуляюсь немножко. Далеко?
— Северный Шем, постоялый двор на тракте Тиеле. Рядом с её Лесом. Это самое удобное место, куда выводят Пласты.
— Хорошо. Как скоро?
— Она узнает, когда вы появитесь,
— Надеюсь, без особого опоздания... Хотя дамы любят проверять терпение кавалеров.
Старик пожимает плечами, словно говоря: «Но за это мы их и любим, не правда ли?»
— Что ж, буду собираться в дорогу. Пожелаешь мне удачи?
Янтарные глаза лучатся смехом:
— Удача — всего лишь случайная гостья на нашем Пути, dan-nah. А вот необходимость вечно идёт рядом и учит нас самих совершать чудеса. Без чьей-либо помощи. Так что вам нужнее?
— С этой точки зрения у меня уже всё есть, но... Кое-чего ты всё-таки не сказал.
— Чего же?
— Почему много лет назад ты пренебрёг счастьем своих детей?
Шадд’а-раф смотрит пристально, но чувствуется, скольких сил ему стоит не отводить взгляд.
— Они были зачаты и рождены в любви. У них были тётушки и дядюшки, нежные и заботливые. У них было достаточно тепла, чтобы пережить зиму разлуки со мной. У вас... не было ничего, и ваша зима могла никогда не закончиться, навечно погребая душу под снегом. Можно было пройти мимо. Можно было остаться и развести огонь в очаге. Я сделал свой выбор. Вы полагаете его неправильным?
Он ушёл, не дожидаясь ответа, а я долго ещё сидел, спрятав лицо в сложенных на коленях руках.
Никогда не требуйте ответа, если имеете хоть малейшее представление о том, каким он может быть. И уж тем более, не требуйте отвечать, если результат вашей настойчивости совершенно непредсказуем! Потому что будет больно. Очень. Мало того, что почувствуете себя дураком, так ещё чужие чувства разбередите, а это уже можно счесть издевательством. С вашей стороны.
Постоялый двор был похож на все дворы мира, но не внешним видом, а духом, ведь приземистый сруб призван в первую очередь сохранять в тепле своих часто меняющихся обитателей, а не услаждать взоры. Зато обещанием уютного отдыха пропитано всё, начиная от заботливо расчищенных дорожек, до прогалин в инее, покрывающем стекла окошек. Должно быть, летом постройки выглядят мрачно и тяжеловесно, но в разгар зимы, укутанные белыми одеялами, кажутся совершенно сказочными. Да и лес вокруг почти волшебен. Только немного страшновато ступать под его полог: на сосновых лапах осели снежные клоки таких размеров, что лично мне хватит удовольствия, если ветер колыхнёт ветки три, не больше.
— Мы зайдём внутрь?
— Мы будем ждать здесь?
Найо. Не отходят от меня ни на шаг. Хорошо, хоть согласились принять облик, более подходящий для путешествия, чем бесконечная смена масок, правда, с их стороны уступка заключалась лишь в зимней одежде, а вот мне нужно держать Обращения под контролем. Я и держу. Когда рядом есть кто-то, кроме нас троих.
— Зайдём, конечно! Не знаю, как вам, а мне на морозе холодно.
Низкая дверь распахнулась без скрипа в петлях, но кряхтя сочленениями досок, и в лицо дохнуло теплом. Эх, хорошо натоплено! Дневного света маловато, но хозяева не поскупились на свечи: можно разглядеть всё, что душе угодно. Два массивных стола, за которыми расселись семеро человек. Наверняка, местные селяне, а не купцы: характерные открытые широкие лица и светлые глаза северян. А сюда зашли погреться, кружку-другую пропустить, да новостями и сплетнями разжиться... Тем лучше: меньше шансов завести ненужные знакомства. Потому что стоит где-нибудь случайно сойтись с представителем торгового племени, он будет преследовать вас всю вашу жизнь. И искренне радоваться встрече, ставя, как правило, своего знакомца в неловкое положение.